"
Теперь Ланни собирался в Испанию уже в четвертый раз, и это было, несомненно, опасно, и очень огорчало его мать. Картины, да. Но ведь разве не было много картин во Франции и других частях Европы? Не мог бы он заняться продажей работ Дэтаза? Бьюти всегда может использовать свою долю денег, и Марселина, его сводная сестра, всегда просила больше денег. Кстати, что с Марселиной? Бьюти сообщила, что муж ребенка был по-прежнему с итальянскими войсками в Севилье. А сам ребенок несчастлив в этом ужасном жарком климате с комарами, кусающими ее лодыжки, а также блохами. Обычная кутерьма в военное время, цены на все запретительные, и Марселина проклинает день, когда она позволила своему однорукому герою приехать в это место. Не может ли Бьюти заставить Ланни отправить ей деньги, по крайней мере, на карманные расходы?
Бьюти знала, что она не должна ругать своего своенравного сына или пытаться его заставлять. В противном случае его визиты в ее дом могут стать еще реже. Он был упрям. У него были свои обязанности, как он их понимал, и Бьюти должна хранить его темные тайны в своём сердце. Когда он приехал, она гордилась им. Все его старые друзья хотели видеть его. Его приглашали всюду. Он мог очутиться "в гуще событий" и ввести туда свою мать. Но у него было что-то серьезное на уме, что она могла увидеть сразу, и она не верила ни на минуту, что это был картинный бизнес, звавший его в Испанию. Нет, он собирался на какое-то другое из своих безумных заданий. Мать была вынуждена скрывать свою тревогу и отпустить его.
XII
Бьюти Бэдд была замужем за тем, кого она называла добрейшим человеком в мире, а тот был твердо убежден в том, что он был женат на самой замечательной женщине. На Парсифале Дингле не отражались признаки возраста, как на любом из его поколения, которых знал Ланни. Парсифаль не о чём не беспокоился. Он любил всех, независимо от того, насколько омерзительны они могли бы быть. И когда они попадали в беду, он разговаривал с ними о Божественной Любви, никогда не ссылаясь на их прошлые действия, но заверяя их, что они могли бы иметь счастье и исцеление всякий раз, когда они были готовы открыть свои сердца, чтобы получить их. Он произносил свои молитвы и читал свои книги и газеты, касающиеся предмета Новой Мысли. Кроме того, каждый день он проводил параномальные эксперименты с польским медиумом, поселившейся в доме с семьей Бэддов с тех пор, как Парсифаль нашёл ее в Нью-Йорке восемь лет назад.
Мадам Зыжински, старая унылая бывшая служанка, не отличалась умом и разрешала другим пользоваться ее редким даром. Её усаживали в кресло и позволяли войти в транс. Она тут же начинала говорить странными голосами и рассказывать вещи, о которых мадам сама ничего не знала во время бодрствования или сна. Парсифаль всё еще накапливал заметки о буддийском монастыре под названием Додандува на острове у берегов Цейлона, и о монахах, которые жили там давным-давно. Он написал и узнал, что на самом деле там было такое место, и теперь он посылал туда копии своих записей, которые будут проверены.