.
Возможно, Розмэри никогда не слышала об этом романе, но она не будет слишком нескладной, чтобы обнаружить это. — "А сколько это стоит, Ланни?"
— Я не могу тебе сказать это, потому что я получаю комиссию от покупателя, и я должен представлять ее интересы.
— Я знаю, Ланни, но ты мой друг, а я должна обратиться к тому, кому я могу доверять. Скажи, что ты был бы готов заплатить, если бы покупал картину у дилера.
— Господь с тобою, дорогая, я заплатил бы меньшую сумму, на которую согласился бы дилер, а дилер запрашивал наибольшую, которую, по его мнению, я мог заплатить. На картины действительно нет фиксированных цен.
— Скажи мне самую высокую цену, которую ты мог бы рекомендовать, как справедливую, своему клиенту.
— Ну, если бы ты назвала мне восемьсот фунтов, то я чувствовал бы, что смогу порекомендовать клиенту взять её, если предположить, что человек хотел бы такую картину.
— Это очень старая вещь, Ланни.
— Я знаю, но старые дома Англии полны старых картин, а если у них нет хорошо известного имени, то они просто диковинки. У меня есть серьезные сомнения в том, что это Гаррард, как это предполагается. И я не буду предлагать эту картину, как принадлежащую его кисти.
— Я должна буду телеграфировать Берти, ты знаешь, что это его собственность.
"Конечно" — Ланни знал, что Розмэри получала десять процентов комиссионных за ее ловкость в проведении таких сделок. Это не беспокоило Ланни.
Они вернулись в гостиную, и после того, как был доставлен чай, они снова были одни. Она выглядела прекрасно в японском шелковом платье, надеваемом к чаю, которое соответствовало бледно-голубому цвету ее комнаты. На нём были вышиты золотые цапли и заросли бамбука. Он не был уверен, что должен смотреть на нее. Но, конечно, это было сделано для него. Внезапно она воскликнула: "Ланни, мы когда-то были так счастливы! Не попробывать ли нам снова?"
Всё было, "просто и понятно", как он ожидал и боялся. "Дорогая", — ответил он — "Я нахожусь в таком же положении, как и ты, когда была молода. Я должен думать о моих родителях. Моя мать так хочет, чтобы я угомонился. А я сделал ее настолько несчастной своими эскападами. Мой разрыв с Ирмой нанёс ей удар".
Это была "копчёная сельдь[9]", ловко вытащенная при чрезвычайной ситуации. Розмэри спросила: "Что случилось между тобой и Ирмой, Ланни?"
— Ну, ты знаешь, как это. Ирма хочет одной жизни, а я хочу другой. Я думаю, что ты имела дело с этим. Она увидела, как ты высоко взлетела, и захотела на ту же жёрдочку. Теперь она попал туда, и я надеюсь, что она испытывает удовольствие, которого ожидала.