.
Ланни заметил: "Вы знаете, конечно, что многие государственные мужи во Франции и Великобритании надеются, что вы для них раздавите большевизм".
— А они будут сидеть и смотреть, как я истекаю кровью! Поверьте, герр Бэдд, я не стану ничьей обезьяной и не буду не для кого таскать каштаны из огня. Когда начинается война с большевизмом, они будут помогать, а я удостоверюсь, что они все вступили в войну, прежде чем вступлю сам.
"Скажите мне", — сказал посетитель, — "Вы думали о возможности вступить в пакт о ненападении с Советами? Это устроило бы Англии и Франции серьёзную встряску".
— Конечно, устроило бы. И будьте уверенны, что я не упущу ни одной карты в моей руке. Я хорошо знаю, что Англия и Франция делали все возможное, чтобы настроить большевиков против меня. Я не собираюсь позволять моим врагам сделать шаг первыми.
"Когда я приеду в Лондон", — отметил искусствовед, — "Лорд Уикторп спросит у меня о ваших взглядах. Что я должен сказать ему?"
— Расскажите ему всё, что я сказал вам. Это преимущество моей позиции. Я говорю им всю правду. Но это, как будто я ничего не сказал, потому что они мне не верят.
— Вы нечто уникальное в истории Европы, Exzellenz, и они не знают, что делать с вами. Я никогда раньше не называл вас 'Mein Führer', но я думаю, что отныне мне придется делать это.
И после этого, конечно же, у агента президента был доступ ко всем тайнам нацистской дипломатии!
Глава тридцать первая
В нелегком деле мужество крепчает[96]
I
Ланни получил информацию, которую он хотел, и в Мюнхене ему делать было нечего. Он нашел покупателя ещё на одно произведение искусства, от которых Геринг решил избавиться. Он отправится в Берлин, заплатит за картину и возьмёт её с собой. Как правило, он ничего не отправлял из Нацилэнда. В этой стране мошенничество так сильно пустило корни, что он перестал доверять даже немецким сотрудникам Америкэн Экспресс. Он нанесёт визиты нескольким знакомым в Берлине, таким как герр Тиссен и доктор Шахт, которые не прикусывали язык в разговорах. Он выслушает генерала Эмиля Мейснера о новейших технических достижениях рейхсвера. Кроме того, он не откажется посплетничать с княгиней фон Доннерштайн.
За день до того, как он покинул столицу Баварии, по радио пришла ужасная новость. Еврейский юноша в Париже, беженец, обезумевший от своих личных страданий и от страданий своего народа, застрелил Эдуарда фон Рата, чиновника германского посольства, которого Ланни встречал в Шато-де-Белкур. Нацистское радио пришло в бешенство, обвинив в преступлении подстрекательства британской прессы, которая упорно продолжало публикации рассказов о преследовании евреев в Германии. Так случилось, что день стрельбы в Париже совпал с годовщиной пивного путча, поэтому все нацистские лидеры были в Мюнхене. В ту же ночь Адольф Вагнер отдал приказ, и началось дикое разграбление еврейских магазинов. Ланни в своем гостиничном номере слышал звон стекла и вопли штурмовиков. Он вышел и наблюдал, как дисциплинированные мародеры разбивали зеркальные окна и витрины палками и камнями, заполняя свои карманы часами и ювелирными изделиями, укладывая в мешки меха, нижнее белье, шелковые чулки и всё, что они думали, могло бы порадовать их подруг.