Хантер хмурится, морща лоб.
— Нет, Рания. То есть, да. Ты не можешь здесь оставаться, потому что ты не… ну, они хотят, чтобы ты вернулась в… вернулась. Но есть способ. Ты можешь остаться.
Я поднимаю взгляд на него. Надежда поражает меня, словно боль. Не хочу надеяться, но так тяжело не поддаться.
— Как? Ты не отошлешь меня?
Он тянет меня вниз, чтобы я села на край его кровати, и обхватывает меня за талию.
— Нет, Рания, нет. Ты сможешь остаться, если выйдешь за меня замуж. Вернешься со мной в Штаты.
Меня поражает шок.
— Выйти замуж? — Не уверена, что правильно его расслышала. Перехожу на арабский. — Стать твоей женой?
Он кивает.
— У меня… нет кольца, — говорит он на английском. — Но… я отдам тебе его, как только смогу. И это не просто способ остаться. Это… Я хочу, чтобы ты была моей.
Я недоверчиво качаю головой.
— Ты хочешь меня навсегда? У меня нет ничего. Никого. Если ты заберешь меня в Америку, а потом разлюбишь, куда мне пойти? Снова в проститутки?
Хантер касается моей щеки и целует подбородок.
— Я всегда буду любить тебя. Ты спасла меня, Рания.
Качаю головой.
— Нет, это ты меня спас.
— Ну, тогда мы спасли друг друга, — говорит он.
Я улыбаюсь в согласии.
— Так ты выйдешь за меня? — спрашивает он.
— Да, — говорю я, не сдерживая слез. — Да. Выйду.
Дерек возвращается с другими солдатами, которых я узнаю со спасения Хантера, и с еще одним мужчиной, с мягким ласковым лицом кого-то верующего, с глазами не киллера, а кого-то мирного. Он священник или имам>7. Кто-то такой. Духовный человек, но английского слова для него я не знаю. Я думаю, заставляя себя вспомнить. Хантер сказал «капеллан». Вот это слово. Капеллан держит толстую черную книгу, религиозную книгу. Не Коран>8, а христианскую книгу. Библию.
Хантер с трудом поднимается на ноги, встает лицом ко мне и берет меня за руки, а капеллан встает перед нами. Мы в госпитале на американской базе. Думаю, она называется Фаллуджанский Лагерь>9. Здесь еще постоянно упоминаются четыре какие-то буквы. ОМИН>10, кажется, что-то вроде этого. Мое знание английских букв близко к нулю, да и не важно это. Ласковый взгляд Хантера не отрывается от меня, его глаза голубые, как небо в жаркий день. Он улыбается спокойно и уверенно, тем самым успокаивая и меня.
Во мне назревают слезы. Брак — это навсегда. Быть замужней — значит, принадлежать мужчине. Я никогда никому не принадлежала. Только самой себе. Я выживала. А сейчас этот американец, которого я знаю лишь несколько недель, выбил меня из единственной жизни, которую я знала, и я выхожу за него замуж. Все это кажется глупым, безумным, поспешным. Но… правильным. Я хочу этого. Хочу принадлежать ему. Он не будет бить меня, как, насколько я знаю, многие мужья делают со своими женами.