Волосы на моём затылке становятся дыбом от его баритона.
Я игнорирую свои ощущения, поворачиваюсь и даю волю гневу, выплёскивая всё, как чертов дождь, на него.
— Что, чёрт возьми, ты несёшь? Ты потерял свой чёртов разум? — кричу на него, и он полностью этого заслуживает. — Почему ты позволяешь Шеннон думать, что ты и я вместе?
Он хмурит лоб. Находясь так близко к нему, я замечаю маленькую симпатичную линию, появившуюся из-за того, что он нахмурился.
Симпатичную? Господи, Лила. Думай об игре.
— Я ничего не сделал для того, чтобы Шеннон так думала, — спокойно отвечает он.
— Э-э… да, ты сделал. Она предположила, что ты с кем-то встречаешься, а ты посмотрел прямо на меня! Я имею в виду, что за чёрт, Том? Мы даже не нравимся друг другу.
Он слегка улыбается.
— Ну, это не совсем правда, — он оглядывает моё тело ленивым взглядом.
Я ненавижу, что под его пылким взглядом моё тело горит как грёбаный фейерверк на четвёртое июля (прим. ред.: 4 июля — День независимости США).
— Мне определённо нравится твоё крепкое маленькое тело, а плоский живот просто умоляет меня облизать его, ну, а твои сиськи, дерьмо, Фейерверк, — говорит он грубым голосом, отчего мне становится жарко.
Я практически чувствую его слова своим телом, будто он прикасается ко мне каждым из них.
Он подходит ближе, задерживая дыхание, и я обнаруживаю, что моё тоже перехватило.
— И твоё лицо… прекрасное, действительно прекрасное, — он резко выдыхает, и горячий мятный воздух попадает мне в лицо. — Скажу честно, единственное, что мне в тебе не нравится… это то, что у тебя нет фильтра, и, к тому же, беспощадный рот!
— Ах! — я с силой толкаю его в грудь. — Трахни меня! (прим. ред.: в оригинале «Screw you», что также означает «Пошёл ты»)
— О, с удовольствием. Если бы я увидел, как ты ездишь на моём члене, это сделало бы мой грёбаный год намного лучше, — говорит он с мужественным стоном, ухмыляясь мне.
— Ах! Ты ужасен! Ты никогда не остановишься?
— Когда дело доходит до тебя, Фейерверк, я никогда не останавливаюсь. Никогда.
Взволнованная и возбуждённая, злая и растерянная, я сжимаю бёдра вместе, пытаясь сохранить вирджинию под контролем, и складываю руки на груди. Всё это время я взглядом метаю в Тома кинжалы.
Но он всё равно пялится. Его грудь вздымается вверх и вниз.
Затем мой гнев как ветром сдувает, и я чувствую себя вялой.
Пусть стартует первое шоу тура.
Я потираю нос.
— Это только первый день, Том, а мы уже наорали друг на друга. Это не очень хорошо — всё это. И то, что ты просто отмахнулся там… Господи, ты пересёк черту, — с разочарованием говорю я.