Основой западноевропейской философии Шеллинг считал мир первообразов, коим была греческая мифология, созданная неким богом. Известно, что многие древние мыслители обвиняли Гомера в том, что он показал безнравственных богов, наделенных человеческими пороками. Возражая им, Шеллинг утверждает, что «подобное мерило неприложимо к этим высшим творениям фантазии», и боги не являются ни нравственными, ни безнравственными, ибо они изъяты из этой альтернативы. О богах допустимо сказать только то, что они блаженны. Нравственность, подобно болезни и смерти, присуща только смертным, учит Шеллинг, «и у них она может по отношению к богам выразиться только как возмущение против богов». Прообразом нравственности он называет Прометея. В античной трагедии нравственность выражается в соблюдении человеком меры, предела, границы (Аполлон). Там, где есть ограничение, обнаруживается конечное, называемое Шеллингом фундаментальным законом греческой (аполло-нической) культуры. Но, делает замечание философ, в греческой культуре наличествует и противоположное, т. е. беспредельное и бесконечное начало. Он не называет его именем Диониса, но достаточно обратить внимание на то, где именно Шеллинг угадывает бесконечное начало, чтобы догадаться, о чем идет речь: «.. .орфические песни, стихотворения Мусея, многочисленные поэмы провидца и философа Эпименида». Последний был жрецом Зевса Критского, ипостасью которого считался Дионис-Загрей.
Глава II ТИТАНОМАХИЯ
Там, где нет богов, там есть титаны.
Фридрих Юнгер
Он [Дионис] низвергает титанов и они разрывают его.
Фридрих Юнгер
Ницше, Гельдерлин, Юнгер
Ницше знал, что пока мы не постигнем Дионисийское Начало, греки останутся для нас закрытыми и непознанными. Не вуалируя, не предаваясь человеческой привычке облачать свою мысль в прозрачные ткани намеков, он отвечает на вопрос, что такое Дионисийское Начало уже в своей первой книге «Рождение трагедии из духа музыки», но лишь немногие успели заметить, что говорит в ней «человек знающий, посвященный и ученик своего бога». Ницшеанский взгляд философа-эстета, оправдывающий существование лишь как эстетический феномен, не признает за Богом такого эпитета как «моральный»: танцующий и беззаботный Бог Ницше, созидая миры, достигает триумфального освобождения от гнета полноты и муки теснящихся в нем противоречий; это Бог-художник, что не знает никакой морали и утверждает искусство как подлинно метафизическую деятельность [человека]. «Мир, в каждый миг своего существования достигнутое спасение Бога, как вечно сменяющееся, вечно новое видение, предносящееся ему, максимально преисполненному страданий, противоположностей, противоречий, который способен найти себе спасение лишь в зримой иллюзии»