— Алле. Привет. Знаешь, я звоню извиниться. Хотя это ты должен просить у меня прощения!
Тереза уже разжимала кулак, когда услышала сонное:
— Где же ты напиваешься, маленькая паршивка?
Василек наконец опомнился и забрал у нее пиликалку. Ну и ладно! Да не нужен ей этот самовлюбленный, напыщенный, заносчивый убийца! Праздник — будем веселиться!
— Выпьем за мою первую рабочую неделю! Василек, не смей тянуться к кубку! Уши надеру!
Из корчмы они уходили последними, с песнями и смехом. Тереза висела между Арго и Даном и думала лишь об одном — нужно не отрубаться до дома. Ох, зачем она так много пила? Это ужасно! А как будет плохо завтра…
Парни дружной шатающейся толпой вышли на центральную улицу, когда напротив них открылся портал, и из него вышел высокий мужчина в черных очках. Одет он был самым неподобающим образом — в темно-синий банный халат и тапочки. Но даже в халате он выглядел элегантно и привлекательно. Он ткнул пальцем в Терезу и спокойным будничным тоном произнес:
— Это я заберу с собой.
После чего легко перекинул девушку через плечо и исчез в портале прежде, чем парни успели хоть что-то сообразить.
— И кто это был? — пьяно пробормотал радетель Дан, глядя на пустые руки. — У меня от него мурашки по коже.
— Это эрлинг, — тихо ответил ему Василек и поежился. — Тер его наложник.
— О как… — растерянно произнес Дан. — Но хорош, зараза! Еще по одному бокальчику?
Просыпаться не хотелось совершенно, и Тереза, обхватив подушку, уткнулась в нее носом. Обнаженное тело мягко щекотала шелковая простыня.
Обнаженное тело? Совершенно не помнилось, как она раздевалась. Да вообще как домой попала…
— Васька? — промычала в подушку. — Ты что, меня вчера волоком тащил? Отчего все тело ломит?
— Это от страстного секса, — раздался вкрадчивый голос над ухом, и кто-то поцеловал ее в висок. — Ты была неудержима. Смелая, дерзкая, раскованная… Даже я был удивлен. Может, стоит чаще тебя поить шипучим вином?
Ой, мамочка! Голос знакомый.
— Как ты здесь оказался?
— Вообще-то это моя спальня.
Тереза высунула нос из подушки, села, прижимая одеяло к груди. Эрлинг стоял у зеркала и завязывал галстук. Полностью одет, как всегда строг и неулыбчив, а лицо…
— Это твое настоящее лицо? — прошептала Тереза.
Льдистый взгляд, как сквозь прорезь снайперской винтовки. Оценивающий, снисходительный.
— Не нравлюсь?
— Э…
В том-то и проблема, что нравится. Еще как нравится… А вот это совершенно лишнее, ни к чему это. О какой любви можно думать, если у них просто контракт? Он убийца, она его наложница. Пройдет год, и они разбегутся навсегда. Она в одном мире, он в другом… Влюбиться — только разбить себе сердце.