— Проклятье, принцесса, если бы я увидел, как моя дочь вырубила какого-то козла, я бы тут же предположил, что виноват он. Твой отец поступил правильно. — И я верю в то, что говорю. Именно для этого и существуют отцы. Не мой, конечно, но у меня всегда был Пол и остальные. Они бы защищали меня даже ценой своих жизней. Её отец сделал то же самое, что мои братья сделали бы ради меня, не меньше.
— Твой папа знает всё про то нападение?
Рейган кивает, закусив нижнюю губу.
— Ты сможешь меня простить?
— Нечего прощать, — отвечаю я. Она пристально смотрит на меня. Я исправляюсь: — Прощаю. Честное слово.
Она делает глубокий вдох.
— Спасибо.
Будем ли мы говорить о главном? О причине, почему она избегает меня.
— Я не должен был заставлять тебя чувствовать так, что тебе захотелось убежать, — признаюсь я.
Мы могли бы избежать всех этих неприятностей с ударом в лицо и валянием в грязи, если бы я заткнулся и молчал про свой член и то, как она его возбуждает. И от одной только мысли об этом я тут же чувствую небольшое движение в своих штанах. Из меня вырывается стон.
— Что такое? — спрашивает Рейган. — Тебе больно?
Да. Мне больно. Но не в том смысле, в котором она думает.
— Немного, — соглашаюсь я. Да, запястье ещё болит.
— Мне нравится, что я тебе нравлюсь, — говорит она. Её голос звучит так тихо, что мне едва удаётся разобрать слова.
— Что? — спрашиваю я и наклоняюсь ближе к ней. Она отстраняется.
Рейган улыбается и качает головой.
— Мне нравится, что я тебе нравлюсь, — говорит она снова, в этот раз немного громче.
Уголки моего рта приподнимаются в улыбке.
— Ты заставляешь меня чувствовать, — признаётся она. Её лицо больше не бледное — щёки стали розовыми.
— То же самое могу сказать и о тебе, — отвечаю я.
— Ты уже можешь перестать так самодовольно ухмыляться, — говорит она, но со смехом. Это хорошо.
— Ты говоришь мне, что я тебе нравлюсь, и ждёшь, что я не буду ухмыляться. — Я прикладываю к груди здоровую руку. — Ты, должно быть, шутишь. Мне стоило сделать сальто.
— Мне не нравятся мужчины, — тихо говорит Рейган.
— О. — Я и не предполагал, что она может быть лесбиянкой. Неожиданно. Но мне уже доводилось ошибаться. — Тебе нравятся женщины?
Она прячет лицо в ладонях и, смеясь, поднимает голову.
— Нет! — сквозь смех говорит Рейган. — Мне не нравятся женщины. — И снова её глаза пускаются в пляс — она смотрит куда угодно, только не на меня. — Мне нравятся мужчины. Но ты единственный, кто понравился мне за долгое время. — Она закрывает глаза и со стоном откидывает голову назад.
— Как же это трудно — быть обычной девушкой! — восклицает Рейган.