* * *
– Смотри-ка – танцует опять! – крякнул Мор. – Никак к нам собирается?
Черный пиджак его окрасился от заползающего за гору солнца бордовым. Ему шло. Но Мира смотрела не на пиджак – на девчонку на лугу.
– К нам, точно.
И на лице женщины в белом розовыми лепестками расцвела улыбка. И делалась все сочнее – танец набирал силу.
– Смотри, ведь делает все верно – общается с «сейчас».
– Им бы всем почаще с ним общаться.
Мор достал из кармана пиджака пустой кисет и потряс им – внутри забились о стенки крошки табака.
– Черт, остался без сигарет.
Он почему-то всегда забывал, что не курит – не курит по-настоящему. Да, может воссоздать из воздуха самокрутку, может даже прикурить ее и выпустить к потолку дым, может посмотреть, как она тлеет в его пальцах над пепельницей. Но к настоящим сигаретам человек слева не прикасался никогда.
– Слушай, – вдруг произнес он удивленно. – А ты знаешь, что ты хуже, чем я?
– Правда?
– Правда. Ведь это любовь толкает людей на необдуманные поступки. На идиотские, я бы даже сказал, поступки. И из-за тебя она сегодня собирается побывать там, где ей не место.
– Верно, из-за меня.
– То-то же! – обрадовался мужчина в пиджаке. – Из-за меня бы она точно не сунулась в лес. А вот ты…
И он не закончил фразу. Лишь растянул тонкие губы в улыбке: «Ты точно хуже».
* * *
Еще никогда, несмотря на то, что исполняла его каждый вечер, Белинда не получала такого удовольствия от танца. Будто сама только что побывала и грозовыми облаками, и скалами у горизонта, и дикими морскими брызгами, бьющими об утес. Это по ее ладоням катилось только что небесное светило, это ее платье украшали звезды, это ее мягкими и короткими волосами стелилась вдоль земли трава.
Когда танец завершился, Мастер Саин приблизился к Лин, поклонился и аккуратно взял ее за руку. Потянул ее за запястье, будто хотел поцеловать ладонь, но вместо поцелуя лишь указал на нее пальцем.
– О! – сказал восхищенно и удовлетворенно. А после развернулся и зашагал прочь.
Белинда опустила на свою руку взгляд, и сердце тут же ухнуло вниз.
На ладони смелыми белыми линиями светилась звезда Миры.
* * *
(Ramin Djawadi – The North Remembers)
У кромки леса она стояла, как у невидимой границы, – с ухающим в груди сердцем всматривалась в пространство между стволами, откровенно боялась.
Я должна отпустить страх…
Но страх – дрожащий и холодный, как мокрый дворовый кот, – будто приклеился к ее ногам. Чем больше Белинда вглядывалась в спокойный с виду ночной лес, тем темнее от паники делалось ей в сердце.
«Дыши, дыши, – учила она саму себя, – ты его пройдешь. Манол же прошел. И Рим прошла…»