Только умом тронулась.
Пришлось вспомнить засветившуюся после танца на ладони звезду.
– Я пройду… я пройду, – как зачарованные, шептали губы.
Пройдет. Только постоит у границы, не входя, еще минуту-другую.
Кажется, там ухали птицы. И вопреки опаске, что не будет хватать света, тропка виднелась разборчиво – помогла всплывшая из-за холма луна.
Средь деревьев никто не ходил – по крайней мере, заметный.
Почему она не спросила, как они выглядят? Почему ей так страшно? Так должно быть? Или это знак о том, что ходить ей не надо?
Не позволяя себе одуматься, ухватив мелькнувшую на секунду решимость за хвост, Лин сделала шаг вперед.
И сразу же под ногой, словно сигнал для призраков, отчетливо хрустнула ветка.
Вперед она шагала на деревянных ногах, как узник на казнь. Где-то там (неизвестно на каком шаге) ей станет плохо. Где-то там ей завладеет отчаяние, где-то там навалится нечто непостижимое – то, с чем она не справится…
Ее распахнутые глаза-плошки все время выискивали что-либо, способное спровоцировать рефлексы на бег – некое движение, тени, хлопки крыльев, злой смех?
«Это хуже, чем монстры…» – некстати повторял в голове голос Тоно.
Блин, лучше бы драться, лучше бы сразу в рог… Бить она умела. Не бояться – нет.
Но лес плыл по сторонам – ночной, пустой, тихий. Подозрительно тихий. В противовес ему непозволительно громко бился боем барабана под кожей пульс.
Еще три шага – ничего. Еще десять шагов – ничего. Пятьдесят, сто, сто пятьдесят…
Страх Белинды постепенно сменялся подозрительностью, подозрительность недоумением, недоумение поверхностным облегчением – здесь никого нет! Совсем.
«Может, это просто пугалка для учеников?… Сказка? Чтобы преодолевали себя, чтобы учились идти туда, куда страшнее всего. А внутри самого страха уже не страшно – ведь так говорят…»
Ни монстры, ни тени все не появлялись – никого.
«Так я дойду до холма, – мыслила Лин, – так потихоньку, пока ничего не происходит, я дойду до Миры».
Попыталось было проглянуть сквозь тучи беспокойства хмельное веселье. Попыталось и испарилось – не выдержало нервозности.
Пока никого. Но это не значит, что так будет дальше.
Хуже всего, что она не могла измерить расстояние до южного холма. Сколько до него – три километра, четыре? Если так, то идти ей, даже если медленным шагом, час-полтора. Если тропка виляет, то два или три.
Долго. Но терпимо, если вокруг пусто.
Зачем Тоно наврал ей? Тоно врал… Они все ее тестируют, проверяют, пугают… И ни один (почти ни один) не может просто взять и объяснить что-либо. Похлопать по плечу, поддержать. Ведь человека не всегда нужно тестировать, иногда его просто необходимо оставить в покое – не унижать, не проверять на прочность, не давить на больные места.