Валентина Дмитриевна испуганно шарила за дверью, пытаясь нащупать клюз запора.
— Боже мой, Боже мой, — причитала Валентина Дмитриевна. — Это действительно ты. Из всех соседей только я и осталась в живых. Как всех отсюда немцы выселили за Дмитовскую, так я одна вернулась. Русенко не трогали. Он работал у них на заводе инженером. Может быть поэтому здесь всё сохранилось. Уехал с семьёй с немцами. Ваша комната закрыта. Как ушли ваши в Бабий Яр, так и заперта до сих пор. Это ещё счастье, что наш дом не сгорел. Тут неделю всё пылало. Сначала, как пришли немцы, было тихо. Потом, через неделю, всех евреев расстреляли в Бабьем Яру. Три дня стреляли. Тут и началось. Сначала взорвалась гостиница «Красная звезда». И пошло. Стали взрываться дома на Крещатике, начался пожар. Сначала гасили, но потом и гасить уже некому было. Всё пылало. Наш дом только и уцелел из всего квартала. А как же вы? — перешла на «вы» Валентина Дмитриевна, — Вы же ушли на фронт…
— Вот так, Валентина Дмитриевна. Попал в окружение. Воевал в партизанах.
Миша пошарил рукой над притолокой и отыскал на заветном месте ключ. Сорвал с двери хилые жэковскике печати и открыл дверь.
В комнате всё было на привычных местах. Только покрыто трёхлетним слоем пыли. Смахнув со стола старые пожелтевшие ещё довоенные газеты, ребята выложили из вещмешков трофейные консервы, две буханки настоящего домашнего хлеба, большой кусок густо посоленого сала, бутылку мутной самогонки, заткнутую бкмажной пробкой, свёрнутой из обрывка газеты, запасные снаряженные магазины к автомату, пол дюжины гранат, мешочек с двумя фунтами гречки и мешочек с патронами россыпью к шмайссеру и русскому нагану.
Старуха с завистью и подобострастием смотрела на выкладываемые богатства.
— С чего же вы, Валентина Дмитриевна, жили во время оккупации?
— Кое-что продавала из вещей. Ездила менять вещи в Бровары и Обухов. Все так делали. Немного помогал мне Русенко. Много ли мне нужно? А сейчас работаю кастеляншей в гостинице «Первомайской» на Фундуклеевской. Раз в трое суток дежурю круглосуточно. И ещё каждый день хожу на четыре часа. Вот только час, как пришла с работы. Карточку дали служащую. Иногда чего-нибудь выменяю у постояльцев. На самогон. Так и живу. Мне хватает. Скоро начнут подселять жильцов. Боюсь, вселят сюда какого-нибудь босяка. Вы бы подошли к управдому. Чтоб он знал, что вы вернулись на свою жилплошадь.
— Пойду. Кто управдом?
— Тот же, что и до войны был. Он и при немцах был комендантом домов.
— Контора там же?
— Там. Он вас ведь знает.
— Если забыл, — напомню. Не попить ли нам чайку? Как у вас с топливом, Валентина Дмитриевна?