Истинно говорил старик!
А в следующее мгновение пастух небесный, будто опамятовшись, погнал белоснежное стадо, и видение исчезло, — лишь полоска леса опрокинулась в воду, разделив пространство на здесь, и там.
Андрей карандашом начал набрасывать композицию. Ему не давалась линия горизонта, — где провести её? — ниже, выше ли середины?
«Наверное, выше, потому что «земного» должно быть все-таки больше. И вон тот камень огромный слева войдет, и дуб справа, и всё будет стремиться к верхней части, к золотому куполку…» — размышлял он, когда почувствовал, что за ним наблюдают.
Художник отошел на два шага от мольберта, желая охватить взглядом всё пространство в его величии и соразмерности.
И в этот момент опять приоткрылось небесное окно, и засиял золотой купол. Нетварный свет изливался на Андрея, и он вновь почувствовал, что видит не только глазами, но всем телом емлет этот свет, трепещет каждой жилкой, и начинает ощущать, что — да, вот сейчас сможет всё; осталось лишь взять кисть, и рука не будет принадлежать ему, Андрею, но тому, — великому и единственному Художнику, который избрал его.
Однако, чувство, что он здесь не один, не покидало. Андрей обернулся: так и есть, — взгляд уперся в косой, почерневший забор, — за ним хоронились три мальчишьих головы, над — мелькнули три вязаные шапочки. «Мальчишки любопытствуют», — отметил про себя Андрей.
— Эй, ребята, не бойтесь! Идите сюда, — крикнул он.
Носитель красной в жёлтую полоску шапочки оказался самым смелым, — первым высунулся из-за забора. Лицо мальчугана к удивлению Андрея было шоколадного цвета, характерный широкий нос и черные кудряшки, торчащие из-под шапочки, красноречиво говорили об отце нездешнем.
За ним высунулись и две другие шапочки: в темно-синей, адидасовской — чернявенький, скорее всего кавказец, и светлый, голубоглазый, усыпанный веснушками, уж точно славянин, — в коричневой с хвостом, как у гнома.
— Ну, чего вы там прячетесь? Идите сюда.
Ребята подошли.
— Давайте знакомиться. Меня дядя Андрей зовут.
— А меня — Вова, — протянул коричневую ладошку потомок дядюшки Тома. — А его — Армен, а того — Алик, — представил он друзей.
— Вы местные? Здесь в деревне живете? — спросил Андрей.
— Не, Вован только местный, у бабушки с дедушкой живет, а мы погостить на каникулы, я с ПокровА, Армен с Коврова… А вы откуда? — осмелел славянин.
— Из Москвы приехал.
— Ничего себе!… Из самой Москвы? А зачем? Щас-то рано ещё, тут москвичи только летом живут, дома снимают.
Разговаривая, ребята с любопытством поглядывали на треногу, на мольберт, — про себя Андрей отметил, что говорят они без всякого акцента, а Вован даже немного окает по-владимирски.