Фигаро ругнулся, прицелился в муху пальцем и сосредоточился. Па-пах! – в воздухе щелкнуло голубое электричество и муха, дымясь, отлетела под стол.
Нет ничего приятнее, чем начать день с превышения служебных полномочий, поэтому настроение следователя сразу поползло вверх, как столбик ртутного термометра. Он вскочил с кровати, сунул в тапок правую ногу, сплюнул через плечо (не то, чтобы всерьез подозревая враждебную порчу, но устав требовал), сунул ногу в левый тапок и сделал несколько энергичных движений руками, символизирующих утреннюю зарядку. Затем следователь раздвинул занавески и открыл окно, некоторое время наслаждаясь вливающимся в мансарду потоком холодного воздуха, обогащенного запахами деревни: навоз, печной дым и влажная земля.
Вид из окна, по мнению Фигаро, был великолепен. Дом госпожи Марты Брин – знойной вдовушки, матери Куша и Хоржа – стоял на склоне холма, и единственное окно мансарды было обращено к Старому Городу, так что в нем не маячила закопченная громада фабричного Центра. До самой реки Строчки, серая лента которой проблескивала сквозь скопившийся на дне оврага утренний туман, сколько охватывал взгляд, не было видно ни одного дома, выше трех этажей и ни одной заводской трубы. Зато во множестве виднелись пестрые лоскуты осенних садов, покосившиеся заборы, просмоленные кресты телеграфных столбов, жавшихся к обочинам разбитых дорог и дымы костров, на которых догорал пожухлый сорняк и прочий огородный мусор. Сквозь ветви старых кленов виднелись облупившиеся оградки близкого кладбища – хорошая примета.
Фигаро еще с вечера предупредил, что позавтракает в городе (о чем сейчас, вдыхая аромат пирожков, он и сокрушался), но труба, как говорится, звала. Он оделся, нахлобучил свой любимый котелок темно-зеленого фетра, провел рукой по щеке и пришел к выводу, что бритва с пеной могут обождать. Сунув в карман револьвер, он подхватил саквояж и шагнул за порог.
Во дворе его уже ждала открытая коляска, запряженная парой недурных лошадей: Матик расстарался. В коляске никого не было, однако Фигаро не успел даже открыть рта, как кучер – вихрастый шатен лет сорока, облаченный в темно-синюю шинель, сапоги и почтовую фуражку с молниями, повернулся к нему, широко улыбнулся, спрыгнул на землю, сорвал с руки белую перчатку и протянул руку.
– Я Гастон, заместитель городского головы. Буду Вам показывать, что да как.
– Ага! – Фигаро сощурился. – То есть господин Матик решили самоустраниться, дабы не испачкать рукава, а Вас, мил-человек, использовать как затычку для своей задницы-с?