измеримы даже для меня.
По-моему, это прозвучало, как предупреждение.
— Смерть сказал, что Мэтью умеет сражаться.
— Неизмеримы, — повторила она шёпотом.
Я сглотнула.
— Ты знаешь, где он сейчас?
— Не рядом с водой.
Спасибо, что сузила круг поиска.
— А твой Грааль какой?
— Это тайна. Но знай, что он не выманит меня на сушу. Ты не выманишь.
Её слова вызвали в памяти одну из игр:
— Зачем ты вышла из воды? — спросила я. — Ведь в море ты непобедима.
— Это ты выманила меня, всесильная сестра.
— Я?
— Я, как и ты, жажду общения. И это моя слабость. Бездна же моя невыразимо одинока и пуста. Я лишь издалека наблюдаю за развитием событий, но держусь в стороне. Подглядываю за отношениями мужчин и женщин, но любовных переживаний не испытываю. Слышу смех смертных, но сама не предаюсь веселью. Я тянусь к тебе, потому что мы похожи. Вместе мы познаём жизнь.
Я не разделяла логики Жрицы.
— Но уязвимость…
— Я проклята. Чтобы жить по-настоящему, я вынуждена стать уязвимой и неосторожной. Смерть не единственный, кто рискует всем ради чувств…
— Но я не пытаюсь выманить тебя, — твёрдо сказала я, — ты должна оставаться на своём месте.
— Гмм.
Это «гмм» уже начинает меня бесить.
— А что является Граалем Императора?
— Все мы. Он хочет разгромить «достойных» противников с максимальным кровопролитием. А ещё наслаждается приуроченными к играм бедствиями, просто потому, что ему это нравится.
— Что будет, если он победит?
Река заволновалась, разгоняя клубящийся над поверхностью туман.
— Ад на земле. Под его господством человечеству придёт конец. Все карты должны это ощущать.
Несомненно, это и есть корень того зловещего предчувствия. Тогда почему же мне кажется, что это беспокойство не имеет к Рихтеру никакого отношения?
— Нельзя допустить, чтобы он победил. Ты ведь сможешь пережить его, если просто засядешь под водой, да?
— О, мы вернулись к игре? А я думала, невинная Императрица не желает принимать в ней участия. Разве только, когда её разгневает кто-то из Арканов.
Ну вот как вода может так передать сарказм?
— Ты всё ещё злишься за то, что я сделала в прошлом, — хотя я до сих пор не прочла, как предала Цирцею, но зато нашла доказательства её безжалостности, — и я это понимаю. Но признай, мы обе были злыми. Ты бы сама обставила меня, если бы я не сделала это первой.
Закружились водовороты.
Раздражающие водовороты.
— Игнорируешь меня, да?
Она словно заткнула уши и принялась напевать «Ла-ла-ла».
Я подняла камень и бросила в воду.
— Я помню день, когда мы убили Луну. И ты получила её символ.
Водовороты стихли.
— И я благополучно носила бы его, Эви Грин. Если бы не