– Разрешите идти подшивать лычки? – бодро спросил Сокол,
предвкушая нежданную встречу с Варей, а потом добавил: – И спасибо
за увольнительную, товарищ прапорщик.
– Э, Соколов, – усмехнулся старшина, – не знаешь ты, видеть, ещѐ
прапорщика Шматко… А надо бы уже, почитай, целый год бок о бок, так
сказать, в едином строю. А из «спасибы» твоей бушлата не сошьѐшь,
будет у меня к тебе небольшое задание, там надо купить кое-что, по
мелочи.
– Есть, понял, всѐ будет в лучшем виде.
– Ну всѐ, свободен…
Соколов бежал в казарму чуть не вприпрыжку.
49
– Эх, был и я когда-то юным, триста лет тому назад… – вздохнул
Шматко, вспоминая свою срочную службу.
Да, было время, любо-дорого вспоминать, город Приозѐрск в
Северном Казахстане, сержант Лаврович, вот уж кто действительно был
автор-затейник. А чего только одни его словечки и выражения стоили:
«Конь педальный», «Можно Машку – за ляжку, и козу – на возу, а у нас –
разрешите!», и самое незабываемое и поражающее точностью
формулировки и лаконизмом образа, словно короткий японский
стих-танкетка, есть у них такие: «Дурак-военный!»
Шматко вспомнил, как в сорокаградусную жару их учебная рота
быстрым маршем следовала на полигон. Лаврович приказал надеть ОЗК
и противогазы. И снова бегом. «Вешайтесь, “духи”!» – орал он в экстазе
всесильной власти, а они, обѐрнутые в непроницаемую для вражеских
газов резиновую кожуру, бежали, бряцая оружием, надсаживаясь под
тяжестью полных подсумков, задыхаясь, матерясь, таща на себе
товарищей со стѐртыми в кровь ногами. А сержант то отставал, то
убегал далеко вперѐд, то забегал сбоку и подкреплял свои приказы
ударами кованых сапог.
Как они материли его тогда – смачно, с надрывом, вспоминая все
грязные слова, изученные за свою недлинную жизнь. А потом, на
полигоне, Лаврович, довольный собой, сидел на камешке, надвинув на
лоб выцветшую панаму с огромной ромбовидной вмятиной на макушке.
Эта вмятина с неприличным названием «п…да» – признак дембеля.
Но своего дембельского альбома Лаврович так и не прочитал: за две
недели до увольнения в запас он повѐл молодняк на занятия по
метанию боевых гранат. Один тормозной чудила вырвал кольцо и
выронил эргэдэшку прямо себе под ноги, в окоп. Лаврович стоял рядом.
Он, кажется, вообще не думал – времени на это у его не было –
оттолкнул «духа» в сторону и лѐг на гранату.
– «Да, были люди в наше время», – ностальгически вздохнул
Шматко. В его поле зрения попал спешивший к «чепку» «разрушитель