– Эвелина, – ответила буфетчица нежным голосом, – просто –
Эвелина.
– А-а-а, – вконец смутился Смальков, – очень красивое имя. С
греческого оно переводится как всемогущая. Такие имена в древности
носили весталки храмов, невесты богов, жрицы, хранительницы тайных
знаний и бесценных артефактов эллинской цивилизации…
Эвелина слушала Смалькова, затаив дыхание.
– Откуда вы всѐ это знаете, Валера? – спросила наконец она. – Это
так интересно…
– Я всѐ-таки академию закончил, – приосанился Смальков, – а там
нам давали многоплановое образование, сами понимаете, это не
училище… Ну, Эвелина, извините, мне пора… До свидания.
Смальков скрылся за дверью, но тут же вернулся.
– Я просто хотел сказать, – твѐрдым и чѐтким голосом заявил
он, – что никогда не встречал женщины, которая при первой же встрече
произвела на меня столь сильное впечатление. Если вы позволите,
любезная Эвелина, я буду заходить к вам…
58
Ошарашенная таким романтическим напором девушка только и
смогла вымолвить тихое: «Да». Смалькову этого было вполне
достаточно.
Когда Смальков вышел, Эвелина не глядя достала из-под
прилавка пакет кефира и залпом выпила его. Еѐ взгляд блуждал где-то
очень далеко…
Прапорщик ждал возвращения Соколова с нетерпением. Вопрос
требовал решения: пустое место на месте старого писсуара было для
Шматко словно открытая рана на его горячем старшинском сердце.
И вот Соколов прибыл. Такой немой сцене позавидовал бы не
только Гоголь, но, возможно, даже и Моголь, будь он жив и здоров.
Открыв рот, прапорщик сидел за столом, неподвижно глядя на
сооружение из белого фаянса, разукрашенное игривыми, с армейских
позиций, картинками: бабочками, рыбками и даже русалками с
обнажѐнной грудью.
– Э-э-это что за херня?! – мрачно выдавил из себя прапорщик, не
спуская глаз с писсуара. – Что ты за порнографию в казарму притащил,
Соколов?
– А чѐ? – удивился ефрейтор, который всю увольнительную
бродил по городу под ручку с Варей с одной стороны и с писсуаром – с
другой. Их даже не пустили в кино, сказав, что вид санчаши отобьѐт у
зрителей желание кушать попкорн. – Это ж финский – лучшая
сантехника в мире…
– Какой мир, ефрейтор? – закричал Шматко. – Ты чѐ, человеческий
не мог купить? Это что, б…, за рыбы, что это за бабы? Ты понимаешь,
что у меня здесь рота солдат?! Что мне Колобков скажет за такую
пропаганду? Бромом вас будем отпаивать?
– Да ну, – ухмыльнулся Соколов, – тут же и не видать ничего. Всѐ