ноздрями воздух. Всѐ вроде бы было в полном порядке, за
исключением нескольких мелких деталей: тумбочка у двери была чуть
сдвинута вбок, веник у мусорной урны стоял не так, как обычно, а на
столе лежала чайная ложка.
Шматко заволновался.
Он быстро подошѐл к столу и стал один за другим выдвигать
ящики. Его взволнованное лицо постепенно смягчалось, но, когда он
открыл ящик под индексом «Хрень», он побагровел и громогласно
заорал на всю казарму:
– Соколов, ко мне!
Каптѐр не замедлил явиться.
Он смотрел на прапорщика невинными глазами, но матѐрого
прапорщика провести такими взглядами было невозможно.
– Где лезвия, Соколов? – грозно спросил Шматко. – Где лезвия, я
тебя спрашиваю?
77
– К-к-какие лезвия? – офигел каптѐр, не ожидавший такого
вопроса.
– Ты мне ещѐ скажи, что не заходил сюда, Соколов. Ну скажи…
– Ну п-п-почему, заходил, – понур кивнул боец.
– Тогда где лезвия? Отвечай! – Шматко смотрел на Сокола, как
питон на свою жертву. – Здесь в столе лежала начатая пачка лезвий!
Прапорщик выдвинул ящик, и Сокол сразу увидел синюю
коробочку с лезвиями, которая лежала сверху.
– Так вот же она, – сказал каптѐр, – на месте лежит…
– «Вот же она»! – передразнил его прапорщик. – Ты что, Шматко за
тупого держишь, а, Сокол? В этой пачке семь лезвий, а было девять!
Девять, понял, б…?
Соколов молча переминался с ноги на ногу, виновато опустив
голову. Он явно не ожидал от прапорщика такой въедливости и
наблюдательности. Вот что значит недооценивать начальство.
– Только не говори мне, что брился! – продолжал бить в цель
Шматко. – Ты ещѐ пушок носишь! Лучше тебе, ефрейтор, во всѐм честно
признаться: так, мол, и так, решили водички вскипятить… А?
– Какой воды, товарищ прапорщик, эти лезвия мы… – В голову, как
назло, ничего не приходило, Шматко застал каптѐра врасплох. – Эти
лезвия мы…
– Ну что ты замыкал, Соколов? Ну…
– С чего вы взяли, что мы воду кипятили? – вздохнул Сокол: так и
не найдя подходящего ответа, он решил использовать вопросы.
– Смешной ты, Соколов, – по-недоброму ухмыльнулся Шматко и
стал загибать пальцы: – Лезвий нет! В мусорке ошмѐтки проволоки…
Электричества в части нет! И они не кипятили! Лучше МНЕ признаться,
чем Бородину!
– Товарищ прапорщик, мы даже включить не успели, – сдался
Сокол.
78
– Включить не успели, а света нет! Не с того ты карьеру каптѐра,
Соколов, начал!. Всего ночь прошла… а лезвия уже пропали… чайник
сломан!.
– Почему сломан? – удивился Сокол.