Вот же скряга. Жмот!
– И прежде, чем ты придумаешь мне новое прозвище, – перебивает, будто мысли мои прочитав, – что-то вроде скряги, или ещё чего поинтереснее, должен сообщить, что дело не в том сколько ты мне должна, а в том, чтобы с детства привыкать возвращать долги. Это вроде как ответственности за свои поступки учит.
Шикарно.
Теперь он меня ещё и воспитывать взялся.
И ни секунды больше не раздумывая пытаюсь выхватить свой телефон у него из рук. Но не тут-то было! С реакцией у этого придурка всё отлично! А вот с держанием слова что-то не очень, потому что уже в следующий миг мой Айфоша возвращается обратно в карман его джинсов, а два глаза, что теперь похожи на два лазерных прицела, пытаются прожечь дыру в моём лице!
– Завтра. После школы. В «Клевере». Придёшь, тогда телефон и верну.
– Скряга, – сквозь зубы.
– Дурочка, – так весело усмехается, словно забавнее меня в жизни никого не встречал, и вдруг руку ко мне протягивает и… ерошит волосы?..
Он, правда… ерошит мне волосы?
Даже дара речи лишилась. Даже что такое двигаться забыла. Даже о способности дышать с трудом вспомнила. Смесь чувств, что затопила меня от его прикосновения, оказалась такой взрывоподобной, что я как ни пыталась, не смогла понять, какая чаша весов весит больше: та, что полна дикого возмущения за такого рода наглость, или же та, где большими буквами написано: «А это было мило».
Точно. Заболела.
– Мир так устроен: скажешь «спасибо» ты – скажут «спасибо» и тебе. Улыбнешься ты – улыбнутся и тебе. Понимаешь? Всё хорошее начинается с тебя, – прячет руки в карманах, а я прослеживаю загипнотизированным взглядом ту, что касалась моих волос, и…
Что он там только что пробубнил?
– Опять меня учишь?
– До завтра, – не отвечает. Прыгает в тачку, одаривая меня прощальной улыбкой, и жмёт на газ.
Провожаю взглядом «Ауди», и к своей полной неожиданности отмечаю:
– А он бывает забавным.
***
– Он полный придурок! Серьёзно! Занудливый и такой правильный, бууэээ! – щёлкаю шариковой ручкой, сидя за партой на перемене между вторым и третьим уроками, и делюсь с Женей всеми эмоциями, что так и просятся наружу, так и просятся быть высказанными!
Нет сил больше молчать. Хоть кто-то уже должен меня выслушать, иначе… иначе лопну скоро от возмущения!
– Митя правильный? А что в этом плохого?
– Плохое в том, кем он себя возомнил. Учить меня вздумал.
Женя, прикрыв рот ладонью, тихонько хихикает, и стреляет в меня каким-то уж больно загадочным взглядом, словно я ей тут не о первой в своей жизни ненависти рассказываю, а о первой любви, да ещё и безответной.