Просто так, не думая, не спать — это не приводит ни к чему; пребывать в позиции того, кто уснул, заплакал, зарыдал, тех, кто грезит и грызет себя, — и не спать, не плакать, не рыдать, и не грезить, и не грызть себя, стоя в нерешительности меж жуткою бессонницей ночей и побудкой солнечных лучей, тишиной и штормовой волной, тайною и знанием, криком и молчанием; оставаться семечком, ветра ожидающим, морской звездою на песке в часы отлива, забытой песней, полною надрыва, — ах, верьте мне, что в этом нет ни смысла и ни рифмы. Я говорю вам это просто так.
Здесь что угодно — все найдешь:
Певучий стих в конце строки,
Воды кипящей пузырьки
И прозы внутреннюю дрожь.
Тела, что изумятся вновь
При взгляде на самих себя,
И парадоксы декабря —
Новорожденную любовь.
Все, что имеет цвет и вид,
Себя плодит и сознает;
Все то, что жизнь в себе несет.
Слепящий жар в себе таит.
Тут есть начало всех начал,
Вино, что хмель несет в крови,
И ярость жизни и любви.
И все, что есть я, кем я стал.
Все то, что только лишь привал
В движеньи времени, — того,
Кто к стуку сердца своего
Жадней прислушиваться стал.
Стучит ли, как заведено?
А сердце шепчет: «Я с тобой
Страдало и ходило в бой…»
Все правильно. Стучит оно.
Но это все в тот самый миг,
Когда коснусь тебя во сне,
Становится ясней вдвойне,
Находит имя и язык.
Зачем же вздрагиваю я,
И что прожгло меня насквозь,
И почему мне жаль до слез
Тебя, уснувшая моя?
Коснусь тебя — и все пойдет
Сначала и на старый лад,
Масштаб, и страсть, и свет, и склад,
И вес, и смысл обретет.
Все правда, все живет, все явь,
В тебя вписалось навсегда,
Как в берега свои вода,
Все звезды неба сосчитав.
Я наконец-то понял сон,
В котором я Димьеном был.
За то, что близких я любил,
Я колесован был, как он.
Я четвертован, я убит
Неправых будней лошадьми.
Но жертв достанет, черт возьми!
Восходит горе в свой зенит.
Я услыхать еще могу
Про самого себя роман.
Как старый раненый кабан,
Хожу в поэме, как в кругу.
Я слышу ярости порыв,
Мой голос с самых верхних нот
Сквозь ночь и промахи пройдет,
Печаль другого озарив.
Но нет конца с концами строф,
Дела словами не свершать.
Доносятся в мою кровать
Раскаты близких катастроф.
Прижмись ко мне. Закрой глаза.
Я заслоню тебя. Пора!
Тот занавес Гранд-Опера́
Вспорола молнией гроза.