Я покачала головой и положила ладонь поверх тёплой пушистой головки Фиби. Малышка всё ещё спала.
– Я не хочу, чтобы девочки так росли.
– Зай, это было всего один раз, – сказал Кирен. Он взял меня пальцами за подбородок и посмотрел прямо в глаза.
– Ну, да. И именно в этот самый раз Луна впервые в жизни была на детской площадке.
– Она это не запомнит, – сказал он. – Мы отведём её туда ещё раз, и всё будет хорошо. Сегодня просто не повезло.
За неделю до этого мы были в Чикаго, пели на фестивале у озера, где был наш первый концерт с тех пор, как родилась Фиби. Ранним вечером мы играли в свете утомлённого солнца, и я очень старалась, но мой голос скрипел, а дыхание сбивалось. Когда мы вернулись в отель, девочки уже спали. Как и Кит, растянувшаяся на двуспальной кровати рядом с Луной. Я не стала её будить.
Утром мы все завтракали блинчиками с черникой и дыней в гостиничном ресторане. Я заметила пару девушек за столом позади нас, лет двадцати с небольшим. Они наблюдали за нами и шептались. Через несколько минут одна из них подошла к нам с листовкой фестиваля.
– Вы не дадите автограф? – спросила девушка.
Я ничего не сказала, но постаралась улыбнуться.
– Конечно, – сказал Кирен и взял у нее ручку. Он черкнул своё имя через весь лист, и передал ручку мне. Я расписалась ниже.
Луна наблюдала за происходящим.
– А ты не хочешь расписаться? – спросила девушка.
Девочка расплылась в улыбке и взяла в ладошку зелёный карандаш, которым недавно рисовала. Внизу листовки она вывела петлеобразную закорючку.
– Спасибо, Луна, – поблагодарила девушка.
Я вздрогнула, когда услышала от незнакомки имя своей дочери, но этого никто не заметил. Девушка вернулась за свой стол, а Кирен – к своему завтраку. Мне же больше не хотелось есть.
– Уже приучаете? – спросила Кит, и в её словах была слышна улыбка. Я удивленно посмотрела на сестру, и она нахмурилась.
Кирен пожал плечами и произнес:
– Такова часть игры.
Я посмотрела на него.
– Наша жизнь – не игра.
– Это просто автограф, – сказал Кирен. – Цена за вход.
«Вход куда?» – хотела я спросить, но не стала.
Сидя сейчас в гостиной, я посмотрела на него и сказала:
– Ты любишь это, – он не взглянул на меня. – Ты любишь то, что нас везде узнают.
Кирен резко повернулся ко мне.
– А ты нет. Ты никогда это не любила.
В свете от окна я могла видеть шрам, который шёл вдоль линии его подбородка, тонкий, как шелковая нить. Во время семейного отдыха на полуострове Кейп—Код он упал с велосипеда. Ему тогда было шесть лет. Эту историю мне рассказала его мать в нашу первую встречу в том самом коттедже, посреди пляжа.