Я никогда не понимала женщин, которым было в удовольствие стать жертвой так называемого стокгольмского синдрома, но когда на третий день нашего «милого» общения с Казанским осознала, что он вызывает у меня эмоции отличные от злости или обиды, вернее, не только их, моё удивление собственным чувствам, которые я стала испытывать по отношению к Казанскому, было столь огромным, что я впала в ступор. Впрочем, чем дольше мы с ним общались, тем больше я понимала, что влюбилась в этого невыносимого типа так сильно, что каждое его действие и каждое слово, направленные в мою сторону, причиняют мне невыносимую боль.
Он никогда не переходил границы, когда донимал меня, однако чем явственнее мне становилось, что я никогда не заинтересую его как женщина, тем больше горечи накапливалось у меня в душе.
И когда он всё-таки уехал, я поняла что испытываю не только облегчение, но ещё и острую боль, от понимания, что никогда его больше не увижу. Если бы я знала тогда, как сильно ошибаюсь.
Глава 4
Неожиданный звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть, нахмурившись посмотреть на часы, но, обнаружив, что стрелки показывают всего девять вечера, все же пойти открывать непрошеному визитёру. Когда смотрю в глазок, с губ моих помимо воли срывается удивлённый возглас: за дверью стоит Казанский собственной персоной.
Первое желание, которое у меня возникает этот момент - не открывать даже под дулом пистолета. Впрочем, оно быстро сменяется другим - увидеть его в своей квартире и понять, что нас связывает не только работа и проведённая вместе ночь, а нечто гораздо большее.
- Вот уж кого не ожидала сегодня увидеть, так это тебя, - вместо приветствия произношу я, распахивая дверь перед Алексеем.
- Можно войти? - уточняет он, но, не дождавшись моего разрешения, входит в прихожую, глядя неотрывно в мои глаза.
- Я уверена, даже если было бы нельзя, ты бы все равно вошёл, > вздыхаю я, закрывая за Казанским дверь.
Он осматривается в моей квартирке, пока я судорожно вспоминаю, не оставила ли я где-нибудь грязного белья и вынесла ли за собой посуду после завтрака.
- Вошёл бы, - говорит он, кивая.
- Это входит в список тех самых наших свиданий? - уточняю, пытаясь придать голосу деловых ноток. Но тут же теряю все здравые мысли, когда Алексей делает ко мне шаг и выдыхает в губы:
- А ты хочешь, чтобы входило?
Это звучит настолько двусмысленно - или в этот момент только кажется мне таковым - что у меня не хватает слов, чтобы ответить. И возможностей - тоже.
-Ты мне нужна, Вера, - шепчет едва слышно Казанский прежде, чем наброситься на мой рот по- звериному голодным поцелуем. Стон, который даже не пытаюсь сдержать, звучит как капитуляция.