— Кэтсуэ, не заставляй мне объяснить тебе элементарные вещи, — вздохнул Сюнкити, неужели и он сам когда-то был так молод и так глуп. — Корнилов путается с другими, но его Лизавета беременна от него, ты сам мне сообщил это и прислал фото. Как ты думаешь, как поведет себя такой мужчина, как Корнилов, когда узнает, что скоро родится его ребенок? Конечно, захочет оставить наследника себе, а мы заберем у него и наследника, и его мать, а потом мать, сестру самого Корнилова и его племянников, даже если для этого мне придется отправить в преисподнюю все Карибское море. Ты меня понял?
Кэтсуэ в ответ только неловко кивнул.
Холодно и влажно, хотя на термометре ноль градусов. Снега почти нет, и озеро не замерзло, она надела угги, наверное, первый раз за последние несколько лет. Угги в городе — удел тинэйджеров и слишком уж уверенных в себе женщин, потому что никакие представления о фэшн не убедят Лизу в том, что это красиво. Но сейчас она уверена в себе и на мнение остальных ей почти наплевать. Здесь в Белладжио она почти стала своей, всего за три недели, которые в этом сонном месте тянулись как три месяца. Лиза жила в роскошном отеле, и из окон ее спальни открывался вид на мрачную водную гладь и снежные пики по берегам. Горы были прекрасны везде и всегда. Вот интересно, Корнилов катается на лыжах? Если да, то совсем скоро он направится в Альпы, в свое прекрасное шале и будет от нее совсем близко, но она не должна о нем думать. Корнилов — это прошлое, а жить прошлым — удел неудачниц.
Лиза накинула пуховик — увы, ее любимые меха в этом климате и в этой обстановке были не слишком удачным выбором. Шубу она надевала лишь, когда ездила в Милан — прекрасный город, который Лиза полюбила еще больше. Конечно, она получила возможность сделать заказы для своего будущего магазина, несмотря на то, что период, когда они официально были возможны, истек еще полтора месяца назад. Fendi, Giambattista Valli, немного Gucci и Valentino, а еще Balmain, Paco Rabanne и Mary Katranzou. Идея обретала новые краски с каждым днем — ничего банального и современного, не магазин с манекенами и вешалами, а особняк с гостиной, библиотекой, столовой и каминным залом, нежные пастельные оттенки от цвета слоновой кости до жемчужно-розового и серо-сиреневого, изящные бархатные диваны и высокие, обрамленные французскими завитушками зеркала, а среди всего этого великолепия — роскошные наряды, туфельки, сумочки, колье — все то, за что каждой приличной девушке и жизни не жалко. Лиза сделает так, что абсолютные must have вещички будут у нее даже раньше, чем в Париже, Лондоне или Милане. А еще она обязательно научит московскую тусовку любить прекрасные шелка и кружева с озера Комо. Лиза повязала яркий шарф и надела шапку — шапок она раньше тоже не носила, но сейчас слишком боялась заболеть. Она была будущей мамой уже целых 14 недель, и ее состояние постепенно становилось заметно окружающим — Лиза не хотела ничего скрывать, ей хотелось поделиться своей радостью с окружающим миром, хотя, конечно, в свете последних событий, заставивших ее спешно уехать из Москвы, это было не слишком разумно. Тот страшный вечер, попытки дозвониться до Алексея, абсолютно нереальные фразы о том, что ей грозила смерть на собственной кухне, жестокие слова Корнилова, слова, которые она заслужила, слова, сказанные самым дорогим голосом на свете. Отъезд, страх, надежда, чего больше? — все-таки надежды. Все эти недели ее неотступно сопровождали еще более мрачные мужчины, ненавязчиво, так что не только окружающие, но и сама Лиза забывала о них. Так было нужно, сначала она боялась каждую минуту, потом страх притупился, сменился прежней радостью будущей жизни, за которую она несла самую большую ответственность на свете.