В машине пахло кожей, духами Hermes и совсем немного табачным дымом, Корнилов заполнял собой все пространство вокруг, Лиза ощущала щемящую интимность момента.
— Я знаю, ты очень скромна, просто слишком многим обещала раздеться, — непонятно к чему произнес Алексей, Лиза вздрогнула, как от удара: Корнилов обо всем узнал и именно поэтому вызвался ее проводить! Какой кошмар! Хорошо, хоть не заявил об этом при Кате с Сергеем! Она понимала, рано или поздно, ее инкогнито будет раскрыто, только не думала, что это произойдет так быстро и так больно. — Вы помните эту фразу из песни, Лиза? — продолжил Алексей. Лиза почувствовала себя, как приговоренный к казне, вдруг получивший отсрочку.
— Да, помню, — тихо ответила она, Лиза не узнавала сама себя, она вдруг перестала быть властной циничной женщиной, превратившись в немного робкую девушку. — Знаете, где-то я читала, что Коэн написал эту песню под впечатлением от прочитанного о том, что под свадебный марш Мендельсона в исполнении узников в концлагерях расстреливали пленных, по-моему, это очень символично. Вот почему: Dance me to the end of love.
— Вы не слишком-то верите в узы брака, — усмехнулся Алексей, сам он в них верил в прошлом, и в этом-то его прошлом все так и вышло: to the end of love.
— Ну мне кажется, сейчас стоит верить только в то, что можешь объяснить, — проговорила Лиза, — А то, что лежит в основе крепкого брака, я объяснить не могу, — она грустно улыбнулась. — А что думаете на этот счет вы?
— Я как-то не думаю об этом, — ушел от ответа Корнилов. — Мои родители любят говорить: до 30 не женился, потом все время рано, — разговор о браке с девушкой, которую он видел всего лишь второй раз, казался по меньшей мере странным, а если учесть, что временами эта девушка напоминала ему Саюри — кощунственным.
— Вот я тоже считаю, что мне пока слишком рано, — звонко рассмеялась Лиза.
Машина скользила по городу, в одно яркое пятно сливались фонари, витрины и огни других автомобилей, Лиза пахла мандаринами и морем — это напомнило Алексею строки из недавно услышанной песни про апельсины с чаем и почему-то Кейко. Мысль о маленькой лживой гейше он отогнал, зато подумал, что совсем не хочется отпускать Лизу домой — девушка вызывала воспоминания о Саюри, она не была ее точной копией, но что-то общее, неуловимое, какая-то странная беззащитность и похожесть была в каждой из них.
— Может быть, поужинаем где-нибудь? — предложил Корнилов.
— Я не против, — просто ответила Лиза, — После такого вечера жаль сразу возвращаться домой.
Ресторан напоминал старую средиземноморскую виллу, казалось, стоит распахнуть окна, и увидишь, как игривый прибой набегает на Лазурный берег. В действительности все было гораздо проще — фасад выходил в Столешников переулок, запруженный машинами и спешащими куда-то людьми: романтика была видимостью и обманом.