Единственное, что омрачало мое существование – мысль о том, что Лили похвастаться подобным не может. Кто бы ни выкупил ее на невольничьем рынке, свободы он ей не даст. И это была еще одна причина – помимо нежелания, чтобы Арес напал на наш след – как можно быстрее оказаться в Наяронском лесу и встретиться с его Хозяйкой.
Мы шли всю ночь и хотя мои глаза слипались, останавливаться я не собиралась. Не хотела, чтобы Лоуренс считал меня слабой. Но сделать привал нам все же пришлось, когда до рассвета оставалось несколько часов. Лоуренс умело разжег костер, и я придвинулась к нему поближе, чтобы разделить тепло на двоих. Он приобнял меня и стало так хорошо, уютно… словно я вдруг оказалась дома, в своем прошлом, где был камин, а папа рассказывал нам с Лили, несмышленым девчушкам, истории о мире под названием Эйос. Мире противоречивом, подчас опасном, но таком родном…
Глядя на завораживающий танец языков пламени костра, я, кажется, задремала. Очнувшись, обнаружила, что моя голова уютно покоится на крепком плече Лоуренса, а его рука обвивает мою талию. Я вскинула голову, и наши губы оказались так близко… Разморенная теплом, убаюканная треском поленьев и доносившимся из кустов стрекотом, я позволила себя поцеловать. Словно нырнула в ласковые воды, в которых мне хотелось раствориться. Быть рядом с ним, ощущать его кожей и губами было так восхитительно и так… правильно. Я закрыла глаза и запечатала мысли в своем сознании, которые могли бы помешать мне насладиться этим сладким моментом.
Забыть о прошлом, не думать о будущем. Сосредоточиться только на мгновении настоящего, которое так быстротечно. Я заслужила этот миг гармонии и всепоглощающего счастья. Мы оба заслужили.
Лоуренс отстранился, и что-то внутри меня, глубоко сокрытое, замерзло. Снова хотелось нырнуть в тепло его объятий, в глубину влюбленного взгляда… Влюблен… Он действительно в меня влюблен.
– Скоро я перестану быть самим собой, – хрипло сказал Лоуренс, нежно касаясь моей щеки тыльной стороной ладони.
Я чуть наклонила голову, нежась этой невинной лаской и взглядом требуя еще. Но слова Лоуренса меня отрезвили. Перехватив его ладонь, я легонько ее сжала.
– Ты не перестанешь быть собой, – горячо возразила я. – Просто поменяется твое обличье. Это не страшно…
– Я стану чудовищем, – резко прервал он.
– Мантикор – не чудовище. Он спас – ты спас – меня от неупокоенного, помнишь? И… ты по-своему прекрасен даже в обличье дикого зверя. И в мантикоре… в тебе есть многое от льва, а я всегда восхищалась ими.
Лицо Лоуренса немного расслабилось, морщинка, пролегающая меж густых бровей, исчезла.