.
Встряхнув головой, я прогоняю Уильяма из головы. Сейчас — да и когда бы то ни было в будущем — мне хочется думать о нем меньше всего.
— Угадай.
— Сколько раз ты переодевалась?
— А… почему ты спрашиваешь? — Я смотрю на гору одежды, лежащую на кровати, и чуть-чуть вжимаю голову в плечи.
— Потому что знаю тебя, дорогая.
Я вздыхаю.
— Пять раз.
Она хрипловато смеется.
— Ох, Валентина, ну когда ты поймешь? Себастьену плевать, во что ты будешь одета — хоть в мешок от картошки. Он с любой одеждой сделает ровно одно: снимет ее.
Я вспоминаю два идиллических дня, проведенных в его гостиничном номере, и краснею.
— Боже, надеюсь, что ты права.
Пауза, и я знаю, о чем она спросит, еще до того, как она успевает сказать:
— Ты что-нибудь слышала от него?
— После того письма — нет…
Около четырех месяцев назад Себастьен прислал мне письмо. Он написал, что через Софи познакомился с одним человеком, который искал художника для серии портретов людей, живущих в отдаленных районах Китая. Заказчик был американцем китайского происхождения и таким образом хотел почтить своих предков. Еще он оказался одним из богатейших в мире людей и потому мог позволить нанять всемирно известного живописца. Себастьен загорелся этой идеей. Не из-за денег, но из интереса к жемчужинам цивилизаций, сокрытых в горах. Единственным, что заставляло его колебаться, была перспектива на несколько месяцев потерять возможность связываться со мной. В тех местах не было ни телефонной связи, ни интернета.
Я знала, что Себастьену хочется согласиться. Я еще никогда не видела в нем столько энтузиазма. И хотя все мое существо восставало против идеи несколько месяцев не контактировать с ним, я хотела, чтобы Себастьен был счастлив. И я написала ему, что сомневаться может лишь сумасшедший. Соглашайся. Я буду ждать тебя. Пятого октября ровно в два часа дня.
В последний раз мы связывались три месяца назад, когда он приземлился в Пекине. Вместо того, чтобы, как мы договаривались, написать, он позвонил. И мы проговорили много часов. Совсем как в Париже, только теперь все было намного, намного приятнее. И еще стоит сказать, что в сексе по телефону есть своя прелесть. В ту ночь расстояние на несколько коротких, счастливых часов стало ничем, и мы так и заснули — разговаривая друг с другом.
Жизнь продолжалась…
Три месяца миновали, и вот она я. Истосковалась по нему до боли в душе. Как только мой разум начинает перемещаться в сторону «а вдруг» и «что, если», я заглушаю его. Страх — та еще стерва, но оказалось, что я сильнее его, потому что мне надоело,