— Я украду у тебя свою жену на минутку? — Он улыбается ей, затем сосредотачивается на мне. — Хочу тебя кое с кем познакомить. — Берет меня за руку и начинает вести в сторону бара. — Джиджи. Как всегда было приятно увидеться.
— Созвонимся как-нибудь, ладно? — бросаю я в воздух слова, прежде чем последовать за Уильямом.
— Конечно. У тебя есть мой номер.
Я оглядываюсь через плечо и вижу, как она с морщинкой, залегшей между бровями, поднимает руку и машет, прощаясь со мной.
— Дорогая, все хорошо? — Уильям возвращает мое внимание на себя. Он так близко, что я ощущаю жар его тела. — Ты словно чем-то расстроена.
— Просто слегка нездоровится из-за погоды.
Уильям, остановившись на середине шага, поворачивается ко мне. Накрывает мою щеку ладонью и большим пальцем потирает скулу.
— Хочешь, уедем домой?
В его тоне столько неподдельной заботы, что я, не обдумывая свои действия, поворачиваюсь к его ладони и целую ее. Вот, почему я осталась.
— Нет, не надо. Сейчас все пройдет.
— Моя сильная Вэл. — Он улыбается своей самой неотразимой улыбкой. — Идем. Здесь мои друзья, с которыми я хочу тебя познакомить.
Мы присоединяемся к небольшой группе людей. Некоторых я узнаю́, а остальным Уильям меня представляет. Он шутит. Рассказывает анекдоты. Что бы ни исходило из его уст, все взгляды направлены на него. Люди едят у него с ладони. У женщин он вызывает любовь, а у мужчин тайную ненависть и желание быть такими, как он.
Я скольжу взглядом по аристократическим очертаниям его носа, по изгибу чувственных губ, рубленой челюсти и скульптурно вылепленному подбородку. Он завораживает. Он больше, чем жизнь. Он запускает в свои светлые волосы пальцы, и на секунду меня берут в плен воспоминания о том, как ветер трепал их в тот день, когда мы поехали к его бабушке. Мне бы радоваться. Ликовать, что он мой. Но пока я смотрю, как мой муж напыщенно смеется над чей-то шуткой, мне приходится повторять себе… напоминать, что я хочу именно это.
Я повторяю эти слова и буду повторять снова и снова, пока они не впитаются в мою чертову кожу.
Может, тогда я наконец в них поверю.
Глава 26. Себастьен
Бар при гостинице пуст. Здесь только барменша и я. Протирая тряпочкой стойку, она спрашивает, не принести ли мне еще пива, и я поднимаю полупустую бутылку.
— У меня все нормально.
Но так ли это? Черт, я больше не знаю.
Я расколот надвое. На агонию и на гнев. Сначала я мучительно тосковал по Валентине, теперь же проклинаю ее за то, что ушла, и хочу стереть ее отовсюду. Из сердца, из головы. Я говорю себе, что забуду ее, но эти слова — пустой звук. Память о ней — мой спаситель и мой палач.