— Ощущаю себя блохой, — признался я. — Неприятно.
— Ничего, скоро пройдёт, осталось совсем немного.
Действительно, через пару шагов давление защиты спало, и мы остановились перед закрытыми железными дверями, исписанными множеством рун.
— Всё, — Фаренгар указал на дверь, — пришли. Внутрь я не пойду, уж извини. Мне дорог мой рассудок.
— Ничего, я и сам думал попросить тебя подождать снаружи. Ну, была не была, — с этими словами я открыл дверь и вошёл внутрь.
Стоило мне переступить порог, как дверь захлопнулись за моей спиной, тут же покрывшейся мурашками.
Комната внутри была чистая, нигде не было ни пылинки, на каменном постаменте в окружении многих барьеров на мягкой ткани лежал клинок Мефалы. Его лезвие было обоюдоострым, слегка изогнутым, на манер катаны, и таким чёрным, что, казалось, поглощало свет — идеальным для убийств в тёмное время суток. Рукоять была искусно оплетена полосками кожи. Прекрасная работа.
— Нравится? — произнёс у самого моего уха мягкий грудной голос.
— Такое не может не нравиться, — я сглотнул. — Вот только его характер слишком своенравен. Он не знает, когда нужно остановиться, и в этом его проблема.
— Да, ты прав, это очень печально, — в голосе прозвучали нотки грусти и разочарования. — Но это не его вина. Просто он ещё не нашёл достойного хозяина, способного укротить его нрав.
— Я солгу, если скажу, что смогу укротить его, — до чего же волнующий у неё голос, скамп побери!
— Да, солжёшь, а я не люблю, когда мне лгут, и потому ты поступаешь правильно, игрушка Акатоша, — Мефала тихо рассмеялась и лукаво спросила: — Можешь, скажешь, почему не сможешь?
— Укротить его — всё равно, что подчинить его создателя, а я… — я глубоко вздохнул, — я ещё не настолько безумен, чтобы уверовать в то, что могу подчинить столь сильную сущность, как ты.
— Хороший мальчик, — Мефала снова засмеялась, — знаешь, что и когда нужно говорить, а когда лучше промолчать. Ты мне нравишься, как и то, что ты не боишься говорить со мной на «ты».
— Я польщён.
— Скажи, что, по-твоему, нужно, чтобы доказать мне, что ты достоин моего клинка?
— Достойная жертва.
— Правильно! — обрадовалась она, и по комнате вновь пролетел её шелковистый смех. — Я многих спрашивала об этом, но никто не смог дать правильный ответ, вечно отвечали всякую чушь. Хочешь владеть им?
— Да, хочу. Но я хочу быть достойным его.
— О, не просто владеть, но и соответствовать своему оружию?
— Да, орудие и его владелец должны быть достойны друг друга. Воин или крестьянин, вор или кузнец — каждый может достичь истинного мастерства в своём ремесле только тогда, когда находится в гармонии со своим инструментом.