— И как же ты собирался бросить, тварь? Когда? Год? Десять лет? Планировал сказать? — мой голос глух от клубящейся в нем ненависти и презрения.
— Нет. Я знаю, что ты не примешь. И я бы никогда не сказал. Соскочил и забыл как страшный сон.
— Дебил наивный! — Злорадно расхохоталась я, вцепляясь в столешницу сильнее, потому что пальцы отчего-то задрожали. — В курсе, что бывших не бывает? В курсе, что ты снова бы подсел? В курсе, что ты безнадежный? И просто конченный?
И тут он по особому на меня посмотрел. Так, должно быть, смотрел на тех, кому после такого взгляда полагалось заткнуться, сжаться и иступлено просить прощения. Я лишь нахально усмехнулась. Глянь, еще и зыркает на меня упреждающе, тварь. Хотела было потянуться за бутылкой, но брезгливо отдернула руки, осознав, что он пил из нее. Заметил. Скривил рот. И сам пригубил, посмотрев на меня холодно, упреждающе. Под кайфом что ли? Не осознает, что должен в ноги кидаться и прощения просить?
Не осознает. Потому что характер такой. А мне нужно было, просто жизненно необходимо подрубить ему колени, потому что он сломал мои крылья. Я остро нуждалась в его боли. Очень остро. Ненавидела. И нуждалась. В его боли. Только в боли. Внутри что-то ревело и требавало его крови, острыми когтями разрушая остовы моего догорающего мира. Ревело и требовало. Его крови. Его боли.
Я прикрыла глаза, прося остановиться. Его, себя, их. Бесполезно. Кровь кипела в жилах. Встала, насмешливо посмотрев, обошла. Перехватил за руку, попытался дернуть на себя. Пощечина с силой и страстью. С ногтями, оставившими багровые следы на скуле. Усмехнулся, но пальцев не разжал.
— Бросишь меня, когда я решил сняться с дистанции? Серьезно? Когда я готов положить мир к твоим ногам, просто поддержи меня несколько месяцев? — поднялся с кресла, наступая на меня.
Выдернула руку, отступила на пару шагов в коридор, зло улыбаясь. Он, чуть прищурившись и сжав губы, пошел за мной. Один его шаг вперёд — полтора моих назад.
— Брошу. Мне мир твой ни к чему, когда ты сломал мой. — Глядя в напряженные глаза тихо зло рассмеялась, — Антон, я от тебя беременна. — И залетела я в Эмиратах.
Антон резко побледнел, ухватился рукой за косяк, потому что его ноги подкосились и посмотрел на меня страшным взглядом. Просто страшным. Там была гремучая смесь страха, вины, отчаяния, робкой надежды, просьбы…
— Нет, сука. Даже не думай. Это стопроцентный аборт. — По животному ощерилась я, когда он сделал ко мне еще один неверный шаг, почти справившись с собой. — Ты ебучий наркоман. И сидел на химии, когда я залетела…