— Но диавол будет ввержен в озеро огненное и серое, где зверь и лжепророк будут мучиться и день, и ночь во веки веков. Это будет значить и конец земной жизни, ведь пока человек на земле, вместе с ним и диавол. — Тетя прочистила горло. — Но это я уже вперед захожу. Про апокалипсис мы еще успеем поговорить, а может, и нет, ведь он не за горами.
— Почему? — с иронией спросила я, не ожидая вразумительного ответа.
— Вчера, когда ты к нам приехала, в Покровской церкви закровоточили иконы. Разве не смотрела телевизор?
Я покачала головой.
— Это знак! Чудо, явленное Господом, чтобы мы поверили…
— А причем тут апокалипсис? — пожала я плечами.
— Бог извещает нас о чем-то важном, — задумалась тетя и припала взглядом к иконостасу.
Все! С меня хватит! Тетка не в себе настолько, что это не вылечить.
Я попыталась встать, но она приложила руку к моей груди и посмотрела на Библию. Передернулась, будто по ней пробежал поток холодного воздуха, но ночь не предвещала ветерка.
— У каждого человека есть душа. О ней нужно заботиться в первую очередь.
— Душа… — протянула я, всматриваясь в пламя свечи. — Не у всех она чистая, — вспомнились жуткие запахи некоторых людей.
— Да. Но ты думай о спасении своем. Тебе надо постоянно молиться. Просить прощения за грехи.
Я развела руками.
— Какие грехи?
— Самоубийство — тяжкий грех, — тетя недовольно покачала головой.
— Вот, значит, в чем дело, — я разозлилась. — Если бы Бог был, он не отнял бы у меня родителей! А я не стала бы из-за этого убивать себя!
— Такое испытание выпало на твою долю. Нельзя отчаиваться. Помни, Он все видит, — пыталась утешить она.
— Не хочу больше это слушать!
Я вскочила с кровати, подошла к двери и задержалась. Нельзя было так грубо отвечать тете. Внутри еще теплилась надежда, что она отпустит меня в самостоятельную жизнь. В следующий раз надо не задавать вопросов и делать вид, что верю в этот бред.
— Простите, — прошептала я, не оборачиваясь.
— Я не обижаюсь. Знала, что так сразу не поверишь, но придет время…
Я принюхалась: терпкость почти забивала ваниль. Тут же вырвалась из затхлой комнаты и залетела в спальню, легкий воздух которой почти неощутимой прохладой накрыл разгоряченное тело.
Первым делом достала из кармана листок. С трепетом его развернула и подставила под свет уличного фонаря. Внимательно разглядывала заштрихованную черной пастой поверхность, но не увидела ничего необычного. Просто рисунок. Бабочка. Нет. Не бабочка, а мотылек. Белоснежные крылья без единого пятнышка выделялись на общем темном фоне. Как за такое короткое время Илья смог прорисовать каждый крохотный волосок на тельце насекомого?