Вечером мы бродили по Сочи, выискивали тёмные уголки и целовались. Валера был очень нежным. На следующий день мы снова купались в море вместе. И так несколько прекрасных дней: с утра - на пляже, а вечером – прогулки по улицам вблизи от дома моей бабушки.
В последний мой вечер в Сочи он не ушёл домой. Пробрался ко мне в комнату, благо, она была не в основном доме, а в двухэтажном деревянном сооружении вроде теремка, построенном моим дедом в саду, где была летняя кухня и комната наверху. Никто ничего не услышал. Там мы с Валерой и стали близки.
Вскоре все высыпали в холл, где, как водится, устроили, танцы. Я не пошла – не до плясок мне теперь. Направилась в свою комнату и полусидя-полулёжа расположилась на кровати, подставив под немного ноющую спину подушки и накрывшись до пояса пледом.
Чувствовала я себя уставшей и никому не нужной. Из коридора доносились плачущие мелодии из телепередачи «Фабрика звёзд». Взяла книгу из тумбочки – лучшего способа отвлечься от действительности не найдёшь. Чисто случайно в букинистическом магазине я наткнулась на воспоминания младшей сестры жены писателя Льва Толстого – Татьяны Кузминской. Какой же прелестью оказалась эта книжка! Но чтение мне в этот раз не шло в пользу. Глаза бегали впустую по строчкам, содержание не доходило до сознания.
Изнутри меня съедали тоска и злость, и неизвестно, что больше. Сердце разрывалось от мысли, что Валера с нежностью в данный момент обнимает красавицу блондинку, обвивая крепкими руками её стройный стан, как когда-то меня в Сочи.
Хотя надо признать, он никогда не был моим, может, лишь на несколько дней. Почему же тогда так больно из-за его отчуждённости! Никто бы мне не смог это объяснить, раз я сама ничего не понимаю.
Люблю ли я Валеру? Сколько раз задавалась таким вопросом и убеждала себя, что нисколечко не люблю, наоборот, ненавижу. Хотя бы за то, что держится в стороне и делает вид, что ребёнок, зародившийся во мне, не имеет к нему отношения. Разве благородный человек будет так вести себя! А мне, дочке кадрового военного, не пристало любить подобную низкопробную личность.
Вдруг кто-то тихо постучал в дверь. «Войдите!» - громко крикнула я. На пороге показалась рослая фигура Глеба Миролюбова. Не потрудившись дождаться разрешения пройти в комнату, решительно направился к моей кровати, придвинул к ней стул сиденьем к себе и оседлал, зажав его длинными ногами, словно маленькое пони. Худые локти упёрлись в спинку старого стула. В облике парня было что-то дон-кихотовское, и я не удержалась от улыбки.
- Тебе смешно, а я погибаю от скуки, - притворно-обиженным тоном воскликнул он и уставился на меня обжигающим взглядом. – Почему не танцуешь, а пролёживаешь бока на кровати?