– Чего разорались? – недовольно поинтересовался разбуженный его воплями патрульный.
– Она машину твою разбила! Не умеешь водить – не садись за руль!
– Это разве разбила? Сегодня столько техники стало металлоломом, что помятый передок вообще не считается.
Патрульный сел за руль и уехал, а мы поднялись по скобам к люку и влезли в кабину грузовичка. Увидев нас, Джоконда сразу заявила, что и так еле-еле справляется с управлением в атмосфере, а в такой дождь и с ураганным ветром – и подавно. Пока Леон жаловался ей, как ужасно я управляю автомобилем, я задраила люк и сказала, чтобы он приготовился к старту. Он снова о чём-то разорался, но я его не слушала, включила двигатель, вывела его на рабочий режим, и плавно оторвала корабль от бетона.
– Такое впечатление, Леон, что ты нервничаешь, – сказала я.
– Да, нервничаю, – признал он, немного подумав. – А почему ты такая спокойная? Это же твои коллеги погибли. На их месте могла быть ты!
– И ты тоже. Я не могу повлиять на то, кому именно свалится на голову аварийный корабль, так какой смысл переживать? А вот самой ни на кого не свалиться – это уже от меня зависит. И если я буду нервничать, шансов свалиться гораздо больше.
Вообще-то, перед стартом было бы неплохо заново проверить корабельное оборудование, но тогда бы мы застряли на Фьорде ещё неведомо на сколько времени. Ночью, да ещё и под дождём, разбираться с соплами – плохая идея, а там и ветер может усилиться, тогда диспетчерская запретит взлёты, и придётся ждать хорошей погоды. Джоконда уверяет, что все механизмы в норме – значит, можно рискнуть, а если проявятся всякие мелочи, устраню их в космосе.
В атмосфере нас дико болтало, но мы летели вверх, и вскоре ветер стих – в космосе его не бывает. Космика уверяет, что это ещё не космос, а всякие там термосферы и экзосферы, но пилоту разницы нет – на тех скоростях, что развивают дальние грузовики возле планет, воздух здесь можно не учитывать. Я вывела корабль на курс, проложенный Джокондой, и передала управление ей.
Пока мы взлетали, Леон приготовил поесть. Наверно, это был ужин, потому что я хотела спать, да и он был не против. Времена суток на корабле – понятия условные, как захочешь, такими они и будут. Космики традиционно делали у себя сутки в двадцать четыре часа, как на легендарной Земле, но не все – ведь это не имело особого значения, просто вопрос удобства. В общем, мы поужинали, и я, хоть глаза у меня и слипались, потребовала у Леона, чтобы он изложил суть операции, в которую меня втянул, хотя бы вкратце.
– Да тут и рассказывать-то почти нечего, – скривившись, произнёс он. – За последние два года тридцать семь кораблей взлетели с космодрома Мордор, и нет сведений, что они где-то приземлились. Кто-то из них мог погибнуть в космосе из-за какой-нибудь аварии, но слишком уж высокая аварийность получается.