— Что бы ты не собирался мне сказать, — шепчет он. — Будь готов к последствиям.
— Не приближайся, бл*дь, к ней!
— Ты не можешь мне запретить приближаться к кому-либо.
— К ней — могу.
— Ты не в том положении, чтобы мне указывать.
Сжимаю кулаки, чтобы не придушить его:
— Я здесь, однако. Но могу и исчезнуть. Кто тогда заработает для тебя столько денег? Мы оба знаем, что только я добиваюсь тех результатов, что ты ожидаешь. Поэтому не надо говорить мне, что я не в том положении.
Задумавшись, он кивает:
— Ты стал слишком самоуверенным. Мне нужно было убедиться, что ты помнишь свое место.
— Не надо преследовать невинную сучку, которой нравится мой член. Напугаешь ее снова, и она не захочет раздвигать для меня свои гладкие ножки. А мне действительно нравится то, что между ними, — Боже, от одной мысли об этом я затвердел. — Она под запретом, или я сваливаю.
Марко прижимает сигарету к моей руке, я сжимаю зубы. Не хочу показывать, что мне больно. Он сверлит меня взглядом, туша окурок о мою кожу. Когда дым перестает идти, он поднимается и встает со мной лицом к лицу:
— Никто не смеет угрожать мне.
— Это не угроза, — понижаю я голос. — Это гребаное обещание.
Его глаза изучают меня. Я осознаю, что действительно нахожусь не в том положении, чтобы делать это. И Джей перережет мне глотку, если узнает, что я нарушил приказ. Но Марко знает меня. Знает, что я не позволю сбыться его угрозе. Не важно, насколько он могущественный. Это причина, по которой он постоянно проверяет меня, потому что знает, что я не сдамся.
— Твоя взяла, посмотрим, как это тебе поможет.
— Отзови своих людей, — распоряжаюсь я.
— Я отзываю своих людей, а ты в следующий раз получаешь только пять процентов.
— Договорились, — отвечаю сразу же.
Разворачиваюсь и ухожу, пока он не сказал что-нибудь еще. Доезжаю на грузовике до дома, паркуюсь и иду на пробежку. Нужно проветрить голову.
Капюшон мелькает перед глазами, пока я бегу по грязной улице. Дом, в котором я вырос, все еще заброшен. Никто не живет в нем с тех пор, как умерла мама. Замедляюсь и поднимаюсь на покосившееся крыльцо. Первые воспоминания о моей жизни всплывают перед глазами как кино. Фильм ужасов, точнее.
Моя мать на спине, мужчина вколачивается в нее. Она вскрикивает каждый раз, но ее лицо не выглядит расстроенным, и я так смущен. Расти и осознавать, что твоя мать — шлюха нисколько не весело. Быть брошенным в ее мир — воровать, когда тебе девять, торговать наркотиками, когда тебе тринадцать, быть проданным для секса в пятнадцать. Необычный путь взросления, но это то, что происходило со мной. Действительно, хреново. Единственный лучик света, который был в мрачном кошмаре моей жизни, это Джесса.