― Спасибо, ― говорит Хендрикс, беря вещи из ее рук.
Она переводит взгляд на меня, и мгновение мы смотрим друг другу в глаза. Может ли эта девушка быть моим пропуском? Она дарит мне небольшую слабую улыбку, а затем поворачивается и уходит. Сколько женщин на этом корабле? Я думала, что было какое-то правило, что женщины не оставались на пиратских кораблях, но я вообще не думала, что пираты все еще существуют в этом мире.
Думаю, все, во что я верила, было неправильным.
Хендрикс подходит, бросая вещи на стол передо мной. Я вижу майку, пару джинсов, бутылку воды и сэндвич. Мой живот сильно скручивает, и я не уверена, что поесть будет мудрой идеей.
― Эта девушка тоже пленница? ― вдруг спрашиваю я.
Хендрикс как раз отвернулся, но на моих словах он останавливается и смотрит на меня.
― Она здесь добровольно.
― Почему? ― ошарашено спрашиваю я.
Зачем кому-либо в здравом уме оставаться на пиратском корабле?
― Ее жизнь ― это не твое дело. Ни одна из жизней членов моего экипажа.
Я прищуриваю глаза, но оставляю это. Я отворачиваюсь и снова смотрю на сэндвич.
― Предлагаю тебе съесть это, выпить воду, принять душ, а затем отдыхать.
― Какой заботливый, ― говорю я, протягивая руку и сжимая сэндвич.
― Ну, я должен буду отдать что-то стоящее, ― добавляет он. ― Прямо сейчас тебя не сбыть даже за бесценок.
Ах!
Я ему не отвечаю. Я просто подношу сэндвич ко рту и кусаю. В тот момент, когда пища достигает моего языка, я съеживаюсь. Я хочу есть, но мой желудок голодал так много дней, что мысль о еде и реакция на еду нахлынули слишком сильно. Я медленно жую, закрыв глаза и сосредоточившись на своем дыхании. Я должна есть ради собственного здоровья и сил. Я глотаю прожеванный кусок и заметно вздрагиваю от боли в горле.
― Не ешь слишком быстро, ― говорит Хендрикс. ― Иначе только вырвет обратно. Поверь мне.
Я смотрю на него.
― Откуда тебе знать? Ты когда-нибудь был так голоден, что мысль о еде на самом деле отталкивала тебя?
Он встречает мой взгляд, его глаза смертельно серьезны.
― Да, был.
Был? Я моргаю. Это был не тот ответ, который я ожидала. Мне нечего ответить на это, и я поворачиваю голову обратно к бутерброду и снова кусаю. Это ветчина и сыр, обычные, простые, и если бы я не чувствовала себя так плохо, возможно, очень вкусные. Я тянусь и беру воду, откручиваю крышку и подношу бутылку к губам. Отчаяние снова захватывает меня, и я до боли хочу выпить ее всю до донышка. Я знаю, что не могу. Мне нужно пить понемногу, поэтому я делаю несколько больших глотков и опускаю бутылку. Я кусаю еще один кусочек сэндвича, затем встаю и сгребаю одежду в охапку. Поворачиваюсь и ухожу в ванную без единого взгляда на Хендрикса. Больше ни одного укуса, пока не приму душ. Просто не могу.