Словно наяву перед Ро возникла лопнувшая пластиковая обшивка и проржавевшее нутро вагона. Ро потряс головой. Хватит с него прошлого!
Он рванулся к выходу и увидел, как Разумовский выбрасывает руку и как отлетает к дверному косяку Илюха. Лицо его искажается гримасой, по косяку течет кровь.
Ро остановился на мгновение, потом пробежал мимо лежащего на полу Илюхи — он все равно ничем не может помочь, а Жанна уже идет. Она человек, она справится. Ро помчался вверх по лестнице, где гулко раздавался топот ног Разумовского.
Ро бежал вверх, захлебываясь прошлым и стараясь не утонуть в нем совсем.
Четвертый этаж. Он с мамой в зоопарке. Модным в ту пору нейрокристаллам животных отведена целая секция, здесь же продают искусственных кошек и хомячков. Ро тянет маму за рукав и упрашивает, но мама только качает головой и хмурится. Джек появился вскоре после этого — отец, всегда непреклонный в отношении просьб сына, не мог не уступить жене.
Так было всегда.
Пятый этаж. Ро пускает кораблики в ручье и следит, как они плывут по течению. Ему очень хочется поторопить их, но кусочки пенопласта плывут медленно. Паруса промокли, кривые мачты из березовых прутьев цепляются за траву и камни на берегу, и вот вся флотилия увязла, пройдя всего-то с десяток метров.
«Как и я», — подумал Ро и бросил взгляд на табличку с номером шесть.
Он бежит, задыхается — то ли от бега, то ли от слез. Зачем бежит — он уже не помнит, в памяти осталась только эта гонка. «Родион!» Это няня. Теплые руки, мягкий голос. Он любит няню. Но то, за чем он бежал, было не хуже, не зря же он бежал.
Оказывается, даже нейрокристалл не всемогущ. Ро, успевшего смириться с тем, что он не человек, вдруг будто обдало теплом изнутри.
Седьмой этаж. Новый год с матерью и няней. Отца нет, он на работе. Он всегда на работе. Зато под елкой — большой плюшевый заяц, бежевый и мягкий, и почему-то с грустными глазами. Ро прижимается к нему, чтобы заяц не грустил. Потом белобрысая девчонка из класса скажет, что Ро с зайцем похожи — у обоих всегда несчастный вид. А еще позже он перетащит зайца в свою студию, и тот станет безмолвным другом и безотказным собутыльником.
Интересно, где он сейчас? Опилки нельзя прошить, смерть игрушки всегда настоящая. Игрушечная смерть — его, Ро, участь.
Восьмой этаж. Следующий пролет — последний. Ро готов снова нырнуть в память, ему даже любопытно — что будет дальше. Но впереди — крики и грохот, откуда-то издалека доносится вой сирен, и необходимость прислушиваться удерживает Ро на берегу.
Чердака у дома не было, дверь распахивалась в темнеющее зимнее небо. Ро глубоко вздохнул и ринулся ему навстречу.