— Не знаю, Ро. Допускаю, что кто-то покопался в его памяти. Кто — непонятно. И меня это тревожит.
— Кривцов? — предположил Ро.
— Вряд ли, — пожал плечами Левченко. — Кривцов стер бы гораздо больше.
— Конец свободе! — мрачно сказал Разумовский, отодвигаясь от компьютера. — Добился своего! Теперь нас всех разберут. Ты счастлив?
— Нет, — спокойно ответил Левченко, оборачиваясь к нему. — Я хочу добиться встречи с теми, от кого хоть что-нибудь зависит. И судьбу каждого из тех, кто жив сейчас, мы будем обсуждать отдельно.
— Мягко стелешь! — хмыкнул Разумовский.
— Саша прав, — сказал Ро. — Мы хотим свободы… Погодите! — крикнул он сквозь подступающий приступ «мигрени», — это уже было! В смысле… мы уже говорили это, все трое!
Левченко положил руки ему на плечи. Ро готов был поклясться, что они дрожали.
— Да, я тоже помню, — сказал он. Провел рукой по глазам, затем сказал Разумовскому:
— Я встречался с Молодцовым. Он полагает, что всем, кто сейчас живет в теле, нужно дать дожить… Если все получится, ты сможешь жить столько, сколько захочешь, Андрей!
— Хватит! — закричал Разумовский. — Хватит сказок! Я снова вооружу людей! Я снова поднимусь на баррикады!
Разумовский бросился к Левченко.
Ро было шесть. Он сидел в пыли, на дороге, и плакал. В нескольких метрах от него — визжащий и рычащий клубок шерсти. Там, внизу — его щенок Джек. Огромная, черная, с морщинистой шкурой и клыками собака навалилась на него сверху. А маленький Ро ничего не мог поделать. Он хотел броситься на помощь Джеку, но еще сильнее было желание убежать. Он попросит маму, мама — отца, а завтра ему купят нового щенка…
Из магазина выбежала няня, замахнулась на псину. Та оскалила зубы.
Джек выжил.
— Сегодня собака напала на щенка, а завтра нападет на ребенка! — жестко сказала мама, и рассчитала няню к тот же вечер. Из-за того, что он, Ро, оказался трусом.
Стыдно было до смерти. И потом тоже.
На этот раз он вынырнул из жизни быстро, почти мгновенно. По сравнению с прошлым, ярким и насыщенным, настоящее казалось фильмом, старым, с дешевыми спецэффектами и плохой игрой актеров. Левченко лежал на полу, крышка его черепа была откинута, под ней в полутьме поблескивали металлом многочисленные платы. Их рисунок завораживал, и Ро разглядывал его несколько секунд, прежде чем понять, что это означает.
Разумовского в комнате не было.
Из коридора донеслись крики, потом грохот.
Сквозь гудение всплыли слова Левченко: «если с нами не будет тебя, то наше противостояние с Разумовским превратится в выжидание — кто кого».
Жгучий стыд накатил из воспоминаний. Он окунулся в прошлое, оставив Левченко одного. Вернее, не Левченко. Бунтаря. Александр Левченко — политик, ученый, что ему до Ро, а вот с Бунтарем он, пусть недолго, был попутчиком в старом железнодорожном вагоне из детства.