Он полежал, думая о том, как было бы хорошо заснуть. Почему разработчики не предусмотрели такой возможности?
Или это уже тревожный сигнал? Ведь электронному телу и мозгу из углеродных нанотрубок не нужно отдыхать, значит, отдых нужен — личности? Но что тогда значит — отдых? Небытие? И чем в таком случае он отличается от смерти?
Ро полежал еще с минуту, потом поднялся. Надо жить, по крайней мере, пока можно.
Терминал сам включился, стоило ему приблизиться.
Ро протянул руку к экрану и легко тронул иконку Сети. Тут же загудела память, подсказывая — прошло уже семь лет тех пор, как он в последний раз сидел перед монитором. Ро тряхнул головой, стараясь избавиться от надоевшего гудения.
Впервые за эти семь лет он почти забыл о собственной смерти.
Почта. Спама за семь лет скопилось много. Писем от друзей — гораздо меньше. Его отец был влиятельной персоной, о смерти его непутевого сына, кажется, писали.
Ро открыл поисковый сервер и набрал собственное имя.
Ссылки на отца, несколько паршивых репродукций, некролог… Статья. Известный бизнесмен выступает против законопроекта Левченко. Личные мотивы. Сумма, в которую обошлась отцу прошивка. Неблагодарный сын. Отец надеется отыскать…
Известие о смерти матери.
А, вот еще. «Возможно, Левченко и поддержавшие его были правы, но давайте подсчитаем потери, понесенные обществом от принятого закона. Официальная статистика утверждает, что необходимо прекратить экстракцию более десяти тысяч нейрокристаллов, из которых около сотни — люди, которых можно назвать гордостью нации. Давайте называть вещи своими именами — нам нужно просто убить этих людей, поскольку воскресать им теперь строжайше запрещено. И это, заметим, после того, как в результате действий оппозиции погибло несколько десятков человек, включая лидера оппозиционеров Андрея Разумовского и самого Левченко. Стал бы он так настаивать на введении нового законопроекта, если бы знал, что погибнет одним из первых?»
Ро пролистал статью. Его мало интересовали события шестилетней давности. Однако в конце он нашел списки тех, кого авторы именовали «гордостью нации». Под номером восемьдесят пятым он увидел собственное имя.
Длинный список великих имен, пострадавших от запрета, несомненно, выглядел внушительно. Ро задумался, знали ли авторы хоть что-нибудь про него до того, как взялись доказывать бесчеловечность властей и ученых? И кто же те бедолаги, что значатся в этом списке с восемьдесят шестой строки по сто тринадцатую?
Ро вернулся в почту и, не касаясь экрана, пробежал пальцем по именам.
Написать им, что ли? — мелькнула вздорная мысль.