— Батюшка ваш, да упокой Айса его душу, самоуверенным был, да глухим к своим близким. Не поверил в невинность леди Габриэлы, да в заговор против семьи повелителя темных. Ничего он не сделал, чтобы обелить имя жены своей, еще и не верил, что вы сын его, да богиню — то не обманешь.
— Не обманешь, — эхом отозвался я.
Я тоже проводил ритуал над сыном, увы, верить стерве из Арсеи я не мог.
Но ошибки не было, Даниэль мой сын. Плоть от плоти, кровь от крови.
— Женился он почти сразу, советник его поспособствовал, но вам повезло. Чиста душой была новая жена, к тому же, лучшей подругой леди Габриэлы, пусть и тайно влюблённой в Дэриала. Не могла она не принять вас, как своего, потому, как и матушку вашу, как сестру любила. Запрещено ей было о ней говорить вам, да и всем приближенным.
Я вздохнул, хорошего точно ничего не говорили, но частенько я выслушивал какой змеей была моя мать. И только сейчас начинаю понимать, почему белела мачеха при гнусных словах и требовала замолчать говорившего.
— Не учил ваш батюшка вас так, как должно. Многого вы не знаете. А после смерти уже советники ограничивали ваши знания, — старик скорбно вздохнул, — вы не пейте и не ешьте больше ничего во дворце. Не ваш он боле, слуги не вам подчиняются, дурман выйти должон.
— Какой дурман?
— Такой, каким потчуют вас с семнадцати лет. Но вы сильный, отрава не держится долго, потому ее и подают ежедневно, да все равно ослабить полностью не выходит и разума лишить не получается.
— Бездоказательность обвинений несет за собой последствия, — я прищурился, разглядывая ауру темного. Она была в дырках, словно на нем давно висело какое-то проклятие или он был сильно болен.
— Я полагал, раз вы пришли за документами сорокалетней давности, то поняли, что род Лиос’ атр’Авейн предали. Наследник, я вам не враг, спасите своих подданных, позвольте им жить.
— Если бы это зависело от меня.
— Вы должны найти всех, кто причастен к заговору и казнить того, кто отдал приказ убить вашего батюшку.
«Я и сам знаю, что должен» — даже мои мысли были пропитаны горечью.
Но откуда этот человек может знать об отравлении? Я ничего подобного не чувствовал! Впрочем, последние годы я не чувствовал ничего, это рядом с Анитой пробуждаются мои эмоции.
Я протянул руки к коробке и начал доставать содержимое. Четыре пыльных папки и пухлый конверт.
— Здесь письма от вашей матери, для вас… — благоговейно произнёс старик, имени которого я так и не вспомнил.
Но я его уже не слушал. Я жадно вскрывал конверт. Не знаю почему, но я первым я выхватил последнее письмо. И, наверно, не прогадал.