– Бить только тех, кто летит к «Кошкам»! – приказал я. – Остальные пусть уматывают.
– Так никто же к ним не летит, однако! – раздался обиженный голос Худайбердыева. – Они все хотят назад!
– Вот и пусть летят, раз хотят. Лучше слетайте к берегу, посмотрите, чего там «Варям» надо.
– А их можно? – обеспокоенно спросил капитан-полковник.
– Хоть всех, – утешил я воинственного чукчу.
Перед возвращением мы с Мишкой залетели посмотреть, как там наше минное поле. Оно было в порядке, тральщиков не наблюдалось, чуть мористее на воде догорало какое-то масляное пятно, а километрах в пяти ближе к Италии дымила английская эскадра. Мы развернулись домой. Блин, но что это?
– «Глист»! – раздался в наушниках восхищенный Мишкин голос. – Смотрите, прямо к берегу чешет!
– А почему, интересно, к нашему? – офигел я.
– Так перепутал небось, я к ним летал, ихний берег похожий.
– Но солнце же вон где!
– Георгий Андреевич, это нам с вами солнце. А он и землю-то с трудом видит, вы посмотрите, как летит. Разрешите, я его?
– Живодер ты, Миша, – грустно сообщил я ведомому, – увидел диковинную зверюшку, и сразу руки к гашетке тянутся. Вот нет чтоб поймать! КДП, я – Дядя! Передайте зенитчикам, чтобы не стреляли по одиночному «Глисту», он мне еще пригодится.
Мы разошлись в стороны и пристроились по бокам и чуть сзади «Глиста». Да, похоже, это действительно весьма не ас – так нас и не видит, летит куда летел – кстати, почти точно к нашему аэродрому. Впрочем, из такой кабины действительно сложно что-нибудь разглядеть, кроме своего же капота… Наконец пейзаж под крылом показался слишком уж незнакомым даже этому недоумку, и он попытался повернуть налево. Однако трасса Мишкиной очереди ясно показала, что это он зря… Вот тут бедный пилот и увидел нас. Ему настолько поплохело, что он чуть не свалился в штопор! Мне это совершенно не понравилось – ведь уже почти прилетели! – и я дал очередь поверх кабины, англичанин инстинктивно двинул ручку от себя, самолет выровнялся. Теперь лайми летел между нами, качаясь во всех плоскостях и судорожно вертя головой. Вот и наш аэродром…
Я подлетел почти вплотную и начал показывать жестами – садись давай! Садись, а то у меня там обед стынет!
Ох какое облегчение отразилось на юношеском лице англичанина! Похоже, наш случайный попутчик только сейчас понял, что его вели не к месту расстрела, а всего лишь в плен. Он без всякого захода ломанулся вниз, кое-как выровнял машину где-то ближе к концу полосы и плюхнулся, от восторга забыв выпустить шасси. Впрочем, самолет не скапотировал – слишком длинный у него был нос, – а проюзил метров сто, теряя по дороге какие-то куски, и встал. «Вот ведь урод – мой самолет сломал, англов же не заставишь ремонт оплатить», – огорченно подумал я и пошел на посадку.