Енька не пошел вместе с мамой наверх, чтобы посмотреть, что и как, когда пожар закончился, и все разошлись. Он сидел на скамейке напротив подъезда и ковырял носком кеда землю, лихорадочно соображая, что теперь скажет пацану из соседнего дома, когда тот потребует назад свою видеокассету с фильмом про привидения. Мама плюхнулась рядом и, обняв саму себя за плечи, стала нервно раскачиваться.
— Там жить нельзя, — пробурчала она, шмыгнув носом. — По крайней мере, пока.
Енька в ответ тяжело вздохнул.
— Если только не прилетит фея и не сделает нам гипер-супер-мега-блиц-ремонт. Зато посмотри, что я нашла в почтовом ящике.
Она порылась в кармане и достала оттуда сложенный вдвое листок. На обрывке бумаги черными неровными каракулями довольно небрежно было выведено: «МОЖИТИ ПАСИЛИТИСЯ В ДОМИ СЕМЬСЕМЬСЕМЬ». Создавалось такое впечатление, что писавший был либо сильно навеселе, либо страдал тяжким врожденным недугом, принципиально не позволяющим ему ровно удерживать в руках средство письма.
— Скорее всего, это кто-то из твоих приятелей. Добрая душа, решил нас приютить, — мама горестно хмыкнула и потерла грязную щеку, — Не мешало бы парню для начала познакомиться с букварем, а, как считаешь?
Мама всегда говорила, что даже в самые трудные минуты на лице нужно сохранять улыбку. Тогда и душа быстрее оттаивает. Поэтому Енька в ответ вымученно растянул уголки рта, пытаясь изобразить присутствие духа. Она взъерошила белобрысую макушку сына и сунула письмо в наколенный карман его джинсов. А мальчик подумал, что уж кто-кто, а он уж точно написал бы все слова правильно, без ошибок, и вовсе не так коряво, но теперь нипочем не сможет этого сделать, потому что от огня не удалось спасти даже карандашный огрызок.
Так уж получилось, что обратиться в тот момент за помощью погорельцам было совершенно не к кому, и они побрели на автобусную остановку, чтобы переждать ночь. Спать не хотелось, Енька честно попробовал поуютнее устроиться на жесткой холодной деревянной лавке, он ерзал на скамейке, безуспешно пытаясь хоть как-нибудь примоститься, но ничего не выходило. Кроме того, стоило мальчику закрыть глаза, как перед его мысленным взором тут же начинали плясать языки пламени, и делалось жутко. Прохожие, удивленно оглядываясь на двух перепачканных сажей, усталых людей: молодую женщину и худого светловолосого парнишку, шли по своим делам, спеша поскорее завершить еще один прожитый день. И только этим двоим совсем некуда и незачем было торопиться.
— Вообрази, что будет, если я в таком виде завтра заявлюсь на работу! — усмехнулась мама, поджимая под себя ноги, и Енька улыбнулся в ответ, представив, как все работники маминой конторы шарахаются при виде такой чумазой сотрудницы с растрепанными волосами, в клетчатой рубашке и грязных джинсах, невозмутимо усаживающейся на свое рабочее место за компьютером.