Элина верила. И ждала. Ждала роль. Ждала пока Ольховский уладит какие-то проблемы и разведется, наконец, с женой. Ждала и ждала, скрашивая скуку и одиночество мечтами о прекрасном будущем. В самом деле, скучала она ужасно. Денег у нее явно было не достаточно, чтобы гулять по дорогим магазинам или развлекаться, Ольховский давал ей мало, хватало только на то, чтобы оплачивать квартиру и кое-как кормиться. Налаживать отношения с бывшими подружками тоже не хотелось, потому что пока — на данном этапе! — истиной было то, что говорили они. Элина скучала без выдумщицы Риммы, но решила мириться с ней только тогда, когда станет, наконец, женой Ольховского и получит все то, чего хотела.
…Все кончилось, когда Элине окончательно отсточертело это бесплодное ожидание. Четыре стены. Телевизор. Книги. Тупое безделье. От безделья можно сойти с ума куда скорее, чем от тяжелой работы. Элина была уже готова спросить своего обожаемого Ольховского — доколе?! Доколе у него будут эти непонятные «проблемы», из-за которых он не может развестись со своей крыской-Лариской (Элина так и не иначе величала законную жену Ольховского, которую сам он называл аристократически «Ларой»)? Доколе ей жить в этой убогой клетушке, тратя последние мамины деньги, вместо того, чтобы ей, маме, помогать? Доколе ей довольствоваться ролью жалкой содержанки, именно жалкой, потому что содержание Ольховский предоставляет ей весьма и весьма скудное?
Может быть, Ольховский, натура тонкая и чувствительная, понял по ее глазам, что терпению ее настал предел, потому что однажды он пришел к ней, что характерно провел с ней приятную ночь, а потом только, за завтраком, заявил:
— Я, девочка, больше не могу содержать тебя, и особенно платить за квартиру. Жена что-то начала подозревать… Впрочем, что там подозревать, она все о тебе знает, нашлись добрые люди, которые просветили… Так вот, Лара все знает, и… я вынужден…
Красноречие вдруг оставило его. Ольховский поглядел смущенно в широко раскрытые от удивления — пока еще только от удивления — глаза своей красавицы.
— Ну и что? — спросила Элина, не в силах выдержать эту паузу, — Хорошо, что она знает, ты ведь собираешься с ней развестись!
— Милая… — Ольховский посмотрел на нее, и почему-то теперь в глазах его, прежде — лучившихся мудростью и нежностью, в этот момент не отражалось совсем ничего: в самом деле, в них было абсолютно пусто!
— Милая моя девочка, ты должна понять. Мы с Ларой прожили почти тридцать лет, ну подумай, как я возьму и брошу ее? Тридцать лет — это слишком много… Хотя… Нет… Ты вряд ли сможешь понять… Ты только двадцать лет на свете живешь…