И в тот момент к ней впервые пришла мысль, что «марочку» ей дать больше некому…
О нет, Витюшины братки не оставили ее на произвол судьбы. Один из них тут же предложил Элине переехать к нему. Он смотрел на ее сверху вниз, несмотря на то, что был ниже Элины как минимум на полголовы, он смотрел с превосходством и чуть-чуть с презрением, в его глазах даже не было того жара, той грубой и низменной, животной похоти, с какой смотрел на Элину Витек… Ничего не было в его глазах.
— Я тебе что, переходящее красное знамя? — спросила сквозь зубы Элина.
Парень только хмыкнул.
— Смотри. Я тебе второй раз предлагать не буду. Все равно ляжешь под кого-нибудь, куда тебе деваться. А со мной тебе будет так же, как с Прыгуном. Обещаю. И наркоту будешь получать вовремя.
Элине хотелось его ударить, но инстинкт самосохранения победил.
— Пошел ты! — кинула она, развернулась и ушла.
Тем же вечером она собрала свои вещи и ушла из квартиры, захватив с собой, кроме того, что принесла когда-то с собой только кое-что из Витькиных подарков — шмоток, да косметики, и несколько фотографий из тех, на которых они были сняты вдвоем.
«Я ведь совсем его не любила, — удивлялась Элина, глядя на круглую, довольную физиономию Витька и утирая текущие по щекам слезы, — Ну разве что совсем чуть-чуть… Совсем-совсем чуть-чуть…»
И ушла она с чемоданчиком в ночь. В никуда.
Хорошо, хоть лето стояло. И было тепло.
Вечером после похорон Витька, Элина кое-как добралась до вокзала, сдала чемоданчик и сумку в камеру хранения, и уселась на лавочку — думать. Да, все-таки никуда не денешься, невозможно вечно плыть вместе с бурным потоком, рано или поздно всегда приходится думать, что делать дальше… Впрочем, думать иногда бывает уже слишком поздно. Бурный поток редко выносит на пологий бережок, чаще всего он кидает на скалы или приводит в тупик. Тупик — это когда ни вверх, ни вниз, ни назад, ни вперед. И одно гнилое болото кругом.
«Надо ехать домой, — решила Элина, — Ничего другого мне не остается. У меня нет денег, нет прописки, нет друзей. У меня нет ничего! Ничего кроме гнусного жизненного опыта и тяги к чудесным видениям… Надо же, тот урод решил, что я законченная наркушка! Что я за дозу пойду на все!»
При мыли о «чудесных видениях» сделалось совсем тоскливо. Элина закрыла глаза, пытаясь припомнить особо захватывающие моменты, когда вдруг кто-то треснул ее по плечу.
Элина от неожиданности подскочила на месте и готова была уже разразиться гневной тирадой, когда вдруг признала в тощем и лохматом юноше, в камуфляжной куртке и с рюкзачком, своего бывшего сокурсника Диму Лазарева.