Несколько эмоций пересеклись на лице моей мамы, когда я посмотрел на нее. Я узнал материнский инстинкт, и понял. Мы не можем сказать Саре о Дэвисе, пока нет. Это было бы слишком грубо и болезненно.
Сара всегда была очень наивной и уязвимой, но она милая. Ей больно, и я не могу щеголять моим идеальный сыном перед ней, когда она только что потеряла своего ребенка.
– Хорошо, мам, давай отложим разговор о Дэвисе и всем дерьме в моей жизни на несколько недель. А мы знаем придурка, от которого она забеременела? Я должен быть рядом, чтобы надрать ему задницу?
– Нет, мой мальчик. Твоя сестра порвала с ним. Они встречались около двух месяцев, он был слишком хорошим и чистым для нее.
Мама закатила глаза и на мой телефон пришла СМС.
Когда я увидел фото, у меня пересохли губы. Ари кружилась с Дэвисом в кружке на пляже, и они оба широко улыбались. Надпись гласила:
«Это Софи, мы отлично проводим время. Спасибо за дом на сутки. Ари убьет меня, когда поймет, что я послала это».
Ари выглядела потрясающе в ярко-голубом бикини, и я должен отвернуться, иначе придется менять штаны.
– Это он? Это мой внук? – слова мамы прорвались сквозь мои мысли.
– Да, мама, они там вместе.
– Хорошо, дай посмотреть!
Я показал ей фотку, и ее глаза снова наполнились слезами.
– Он – это ты. Он – это ты с ее улыбкой. Боже, он прекрасен.
– Я знаю мам, но сейчас не вре...
– Тише! Оставь этот телефон со мной и иди навести свою сестру. Она нуждается в тебе, а мне нужно это. Я обещаю не смущать тебя.
Я открыл рот, чтобы возразить, но, честно говоря, оно того не стоило.
Крошечное тело Сары лежало под тонкой простыней и она, казалось, спала, когда я открыл дверь. Ее запястье находилось в мягком гипсе, и лежало поперек живота.
Сидя тихо в кресле у стены, я смотрел на нее, мое сердце страдало от боли, которую она сейчас испытывает. Запястье – было наименьшей из моих забот. Кости заживают, черт возьми, у меня было достаточно переломов, чтобы доказать это. Но ее сердце настолько хрупкое. Моей младшей сестре всегда нужны внимание и любовь. Когда мы потеряли папу, ей было почти тринадцать, и она не понимала то опустошение, через которое прошли я и мама. Мы пытались защитить ее, но, в конце концов, она видела нас насквозь, и взяла нашу боль на себя.
Когда она пошла в старшую школу, то стала непокорной и начала тусоваться с плохой компанией. Я был в выпускном классе, но старался следить за ней. Ее поведение стало невыносимым, и я был фактически освобожден, когда поступил в Университет штата Флориды. Я пытался дать ей найти свой собственный путь, но при этом был строгим. Мы боролись все время, но наконец-то помирились в мой выпускной год, когда она решила, что хочет перевестись.