Мои руки сжались под столом.
— Это не правда.
— Это правда.
— Мы просто друзья…
— Неверно, — он выпрямился, его большие плечи прятали меня в его тени, его голос отражался эхом от стен. — Вы были просто друзьями. Но это прекращается прямо сейчас. Я отправил тебя в самую дорогую школу страны не для того, чтобы ты вернулся педиком.
Чёрт побери. Вот оно. В открытую, никто не ходил вокруг да около. И я мог только сидеть там, раскрыв рот, не в силах говорить.
Зарычав, мой отец произнёс:
— Он для тебя ничего не значит, слышишь меня? И ты ничего не значишь для него, — он опустил взгляд на конверт на моём столе. — Это можешь оставить себе.
Дверь за ним захлопнулась, стены задрожали. Только после того, как раздался рёв его «Ягуара», отъезжающего по дороге, моё сердце разбилось пополам, и я поддался молчаливым слезам, которые застилали мне глаза. Я снова потянулся к цепочке, но успокоить меня было нечему, никакой частички Лукаса не осталось, чтобы помочь мне осознать, что это было реальностью. Потому что это была реальность… верно? За эти короткие восемь месяцев он стал значить для меня больше, чем кто-либо, кого я знал все свои восемнадцать лет. Но эти фотографии… Боже, они рассказывали другую историю, в которую я бы никогда не поверил, если бы правда не смотрела мне в лицо.
Почему, Лукас? Почему?
Глава 12
Лукас
— Я сжёг их. Все до единой фотографии — я сжёг их все. Мне не нужно было видеть…
Джексон качал головой, будто избавлялся от воспоминания о предательстве. Которое он мог не видеть, но, очевидно, всё ещё чувствовал.
Парализованный на месте, я с трудом собирал вместе кусочки его истории и той правды, которую знал. И пока слова Джексона проникали в мой разум, его слова свелись к одному — нами играли, мы были не более чем пешками в хреновой игре его отца. Наши жизни были такими незначительными, что потребовалось только пару схематических движений, чтобы поставить нас на новые дорожки — раздельные. Навсегда.
— Лукас, я не виню тебя, — сказал Джексон, неправильно растолковав ужас, который отобразился на моём лице. — Я взял и исчез без объяснений, а ты… двинулся дальше. Это была моя вина. Я должен был сказать…
— Я приходил увидеться с тобой, — шёпотом произнёс я, цепляясь за край тумбочки. — К тебе домой.
В мгновение ока на лице Джексона вместо раскаяния отразилось непонимание.
— Ты… Что? Когда?
— На следующий день после выпуска. Я появился на твоём пороге, и мне сказали, что ты не хочешь меня видеть.
От лица Джексона отлила краска.
— Так что, будучи упрямым засранцем, я вернулся на следующий день. И затем на следующий, — я потёр щетину на челюсти, пока вспоминал, как его отец и прислуга по очереди хлопали дверью перед моим носом. Не лучшие моменты, но я отказывался верить, что Джексон не хочет меня видеть. Только… — А потом мне в отель принесли письмо, вместе с цепочкой. Тогда до меня дошло.