Несказанное. Секреты. То, о чем стыдливо молчат. То, о чем молчат из страха. То, о чем молчат намеренно. И то, о чем нельзя рассказать, потому что это невозможно.
Куда складывают все эти ужасы? Что с ними происходит? Решают ли они, как повернется наша жизнь?
Три тихих удара. Как три ноты. Корин открыла. На пороге стоял Кайл с бутылкой шампанского в руке.
– Счастливого Рождества! У меня еще есть апельсиновый сок.
– Спасибо.
– Я боялся, что ты уже легла.
– Нет, – сказала она. – Я… Я…
Корин не смогла признаться в том, что шагала взад и вперед по комнате, надеясь спокойно разобраться в своих безумных мыслях. Она выпила два больших стакана ледяной воды и открыла окно, чтобы пронзительный холод продезинфицировал комнату, зараженную ее мрачными мыслями. Тысячу раз Корин собиралась вернуться в большой зал. Но ей не пристало присутствовать при разгуле любопытства. Тогда она не нашла ничего лучшего, чем мерить шагами двенадцать квадратных метров комнаты-гостиной, терзая свой мозг.
А потом неожиданно в ее дверь постучал Кайл, и вот он уже рядом с ней. В ее комнате. Улыбающийся.
– Можно присесть? – Он указал на диван у стены.
– Да. Да.
Кайл сел, наполнил один бокал шампанским, в другой налил апельсиновый сок. Его движения были уверенными. Пальцы, взявшие бокалы, не дрожали. И Корин подумала, как и во время их первой встречи, что между ними легко устанавливаются нормальные отношения. Это отсутствие удивления перед физическим присутствием другого. Она чувствовала себя естественно. Хорошо. Целостно?
Его улыбка приглашала. Корин села с ним рядом и взяла бокал с соком, который он ей протягивал.
– Загадай желание. Большое, красивое. Безумное.
– Я уверена, что оно уже исполнилось.
– Тогда загадай другое, – добавил Кайл, глядя ей прямо в глаза.
Корин опустила голову.
– Я даже представить не могла, что однажды мне хватит сил, чтобы…
Корин закрыла глаза. О эти проклятые слезы!
– Без тебя я бы…
– Без себя самой и без своей храбрости, Корин, ты не была бы здесь. Не сомневайся в этом.
Добавить было нечего. Он был прав. Она схватила бокал с шампанским и отпила большой глоток. Корин почувствовала, как лопнули все пузырьки, коснувшись ее щек и нёба, и запели где-то в ушах. Кайл протянул руку через ее плечо, выключил свет и обнял ее с невероятной осторожностью, чтобы не задеть ни одну из ран. Или это она сама прижалась к нему? Кто знает? Да и какое это имеет значение? Ведь сегодня Рождество, верно? В этот вечер Кайл желал только одного: обнимать Корин. Ему бы хотелось убрать всю ее боль. Стереть ее. Или впитать в себя. На это у него хватило бы сил. Но он знал, насколько это невозможно.