— Не возражаешь, если я сразу поставлю их в воду? — она зарылась носом в хрустящий целлофан, чтобы скрыть смущение.
Он всё ещё подпирал плечом косяк, и Данка, пригласила его зайти.
— Делай что хочешь, — он осматривался в маленькой прихожей, боясь что-нибудь снести. — Они теперь твои.
Данка нависла над краном, заговаривая воду течь быстрее, и с ужасом увидела, что руки у неё трясутся как у старого алкоголика. «Чёрт побери! — схватилась она за барашек, чтобы не видеть этого безобразия, — Как давно я никуда не выбиралась». Но означало это нечто менее оптимистичное: «меня сто лет не приглашали на свидания», и «я никому не нужное мелкое чучело». И первое утверждение на слове «свидание» ещё легко можно оспорить.
В маленьком кафе людно, но тихо, то ли градус общения ещё низковат, то ли место приличное. Скучающая кривоногая официантка, конечно, не преминула улыбнуться парню и смерить Данку оценивающим взглядом, вручая меню. Вот каждая фря в фирменном переднике почему-то не считала её годной есть измазанные майонезом листья салата за чужой счёт. Так и хотелось ей сказать: «Не парься, милочка, это я его пригласила, и он мой брат».
— А где твоя жена? — решила она отыграться на невинном Лёхе.
— Которая? — не поднимая глаз от меню, спросил он.
— Действующая, — Данка не глядя переворачивала страницы.
— А нет пока ни одной, — миролюбиво отчитывался Лёха.
— Что лицензия закончилась?
— Первая сама ушла, от второй я ушёл. И всё пока. А ты? Где твои мужья? — беззлобно поинтересовался парень.
— А я не замужем. И никогда там не была. Что там делать такой умнице и красавице как я?
Он улыбнулся, но промолчал, видимо потому, что вернулась кривоногая.
— Мне Маргариту и Цезарь с курицей, — бросив на угол стола меню, сказала Дана.
— Маргариту пиццу или Маргариту коктейль? — умничала официантка.
— Маргариту фильм. С трубочкой и без соли, — огрызнулась Данка.
— А вам? — кивнула кривоногая и повернулась к Лёхе. И пока он там делал свой заказ Данка вдруг увидела на его шее шрам. Круглый, белёсый, с неровными краями.
— Это же огнестрел? — показала пальцем на его шрам Данка как на тарантула, когда кривоногая ушла.
— Откуда ты только слова такие знаешь? — улыбнулся ей Лёха. — Кстати!
Он полез в карман.
— Твой паспорт и телефон. Тебе там кто-то обзвонился, — он подал ей её вещи, сложенные бутербродиком.
— Ты не ответил, — даже не повернулась она к телефону, хотя сердечко ёкнуло.
— Пулевое ранение. Так говорить правильнее, — и взгляд у него такой равнодушно-отрешённый, типа «ерунда, дело житейское».
— И где же тебе шею прострелили?