Ему было пятнадцать. Диана предложила ему примерно то же самое — мыть посуду, но как же он был счастлив. Во-первых, работа была ночная, что с его дневными заботами очень удобно, во-вторых, платили каждый день и в пять раз больше, а в-третьих, его завораживала сама атмосфера этого заведения.
Музыка, раскрепощённые девушки, азарт, похоть, шум, веселье — это был праздник каждый день. И Кайрат во всём этом безобразии, как хищная рыба в мутной воде, почуял запах денег. Из посудомойщика благодаря тому, что выглядел старше своих лет, он очень быстро перебрался в официанты, а из разносчика коктейлей и лёгких закусок превратился в парня у шеста.
— Что будете пить? — вывела его из задумчивости жвачная корова, даже не поздоровавшись. Правда, выдавила из себя такую улыбку, словно у неё заклинило челюсть. — Или меню?
— Лучше сразу менеджера, чтобы не травиться вашей палёной водкой, — ответил ей Кайрат самым нейтральным голосом, на который был способен его кипящий гневом как действующий вулкан организм.
— Ладно, — презрительно смерила его взглядом эта не первой свежести девица с торчащим из-под короткой майки брюшком.
— Кайратушка, какими судьбами, — радуясь ему как хозяин однушки чистоплотной таджикской семье из восемнадцати человек, развела руки в стороны для объятий Жанна.
— Мимо проходил, — похлопал её по дородной спине Кайрат.
— Потянуло на горяченькое? — приторно улыбалась она, и её маленькие глазёнки испуганно бегали, а заплывший жиром мозг пытался решить невыполнимую задачу — понять зачем он здесь.
Жанна, более известная как «Жабочка» за свою склонность прилеплять ко всему уменьшительно-ласкательные суффиксы, когда-то была тренером по пилону и натаскивала девчонок работать на шесте. Говорили, она могла шею сломать внутренними мышцами бедра. Но сейчас, усядься она кому на шею, перекрыла бы кислород скорее целлюлитом.
— Или молодость решил вспомнить? У меня сценочка свободная для тебя всегда найдётся.
— Сколько девушек сегодня работает, Жанна? — спокойно, как голодный удав, спросил Кайрат.
— Так ты с проверочкой что ли? — всё ещё силилась разгадать его манёвр Жабочка.
— Нет, я сам по себе, — плотоядно улыбнулся он. — Хочу посмотреть всех.
— Хочешь пипитунчик почесать или по серьёзке? — облегчённо вздохнула она.
Это был фирменный Жабочкин жаргончик, которым она страшно гордилась. Приватный танец она называла «почесать пипитун», а «по серьёзке» когда одним танцем дело не ограничивалось.
— Хочу просто посмотреть. Так сколько будет девчонок?
— Пять, — скисла она как несвежее молоко. — Может шесть, если Стеллочка из запоя вышла.