Билл хлопает меня по спине.
— Я и не говорил, что ты должен. Я просто сказал, что понимаю его намерения.
Я могу верить ему. Нет ничего предосудительного в его тоне. Он просто говорит, как есть.
— Дрю. Меня мучает еще один вопрос. Что ты будешь делать, если Маккензи не согласится? Если не захочет быть с тобой? Что тогда?
Я замираю. Леденею внутри. Такая простая мысль просто не приходит мне в голову. Я-то собираюсь стать для нее рыцарем в сверкающих доспехах, прискакавшем за ней на белом коне. А оказывается, сказка затмила мой разум. Я сглатываю противный металлический привкус с языка. Засовывая руки в карманы, я гляжу Биллу в глаза.
— Тогда я позволю ей уйти.
— Просто так? Никакой борьбы? Просто позволишь уйти и все?
— Билл, мой приезд сюда — это борьба за нее. Если она захочет расстаться со мной, я уйду. Но уходить я буду с высоко поднятой головой, зная, что сделал все возможное для примирения.
Билл пристально наблюдает за мной. Его глаза приобретают странный голубой оттенок в лунном свете, но за ними скрывается истина, и этим я восхищаюсь.
— Ну, тогда это все, о чем мне нужно было знать. Я не говорю тебе, что будет легко. Моя дочь упряма, прямо как ее мать. Особенно когда ей больно. Но если ты сможешь растопить эту атмосферу отчуждения, возникшую между вами, считай, у тебя есть мое благословение. Бог тебе в помощь, сынок. Именно Его помощь тебе и понадобится, — он хлопает меня по плечу, посмеиваясь.
— В самом деле? Ты даешь мне свое благословение? — мысль кажется мне абсурдной. Если бы моя дочь сбежала от парня, причинившего ей боль, я бы оторвал ему яйца и скормил бы их ему.
«Мне всерьез нужно перестать перекидывать мячик», — размышляю я про себя.
— Ты уверен, что не хочешь пристрелить меня? — уточняю я.
Лоб Билла и уголки губ прорезают глубокие морщины, когда он хохочет.
— Дрю, если бы я хотел пристрелить тебя, пристрелил бы еще в магазине.
Раздвижные стеклянные двери разъезжаются. Свет льется из кухни, освещая остановившуюся в дверях Маккензи.
— У вас все в порядке? — глубокий южный акцент появляется в ее голосе, посылая восхитительные волны желания бежать по моим жилам. Я могу поклясться, что ее акцент стал еще тягучее по возвращении домой в Техас, и я еще больше люблю ее.
— Да, Мик, все хорошо. Я просто показывал Дрю работу, которую проделал во дворе.
— Мхм, — бормочет она. Ее глаза скользят между нами, пока она закрывает двери за своей спиной. — Если я проверю цветочный горшок, я не рискую найти в нем окурки?
Билл смеется, обнимая ее за плечи, и целует в висок. Мягкий румянец расцветает на ее щеках, заметный даже в бледном свете. Я завидую близости Микки с отцом. Я никогда не знал, что это такое. Все что я могу сказать об отношениях между мной и отцом, это то, что я его боюсь.