Позднее лето плавно перешло в осень, и листья на деревьях стали золотыми, но погода по-прежнему была хорошей. Было достаточно тепло, чтобы ужинать на террасе, и даже малейший ветерок не тревожил пламя свечей на столе.
– Как ты начала интересоваться астрономией? – спросил однажды Леандро, любуясь золотистым отблеском волос Марни в свете свечей. С каждым днем она становилась все прекраснее. Беременность округлила ее формы, и теперь она казалась еще более соблазнительной. Леандро не мог насытиться ею.
Марни запрокинула голову и посмотрела в ночное небо: там, словно на черном бархате кулис, был виден серебристый диск луны и сотни, тысячи, миллионы ярких, точно бриллианты, звезд.
– Когда я была маленькой, отец брал меня и братьев летом в поход с палатками, и темной ночью мы непременно считали звезды. – Она улыбнулась. – Иногда, глядя в ночное небо, я думаю о папе. У него сейчас другая семья в Болгарии, и я думаю порой, берет ли он своих детей в поход и рассказывает ли им про звезды.
Сердце Леандро сжалось.
– Мне жаль, что твой отец покинул тебя.
– Я по нему очень скучала и, наверное, училась лишь потому, что хотела позабыть обо всех проблемах дома. Вселенная огромна, и, изучая ее, начинаешь понимать, как незначительны все наши человеческие беды.
Марни прошла дальше в сад, отходя от света, что лился с террасы.
– Смотри не упади в бассейн, – предупредил Леандро, идя следом. – Даже когда ярко светит луна, в саду темно – хоть глаз выколи. Пойду включу освещение.
– Не надо. Так звезды видны четче. – Склонив голову, Марни смотрела на созвездия, что казались ей добрыми друзьями. – Я всегда хотела быть ученым в Европейском управлении космических исследований, но, полагаю, эти планы придется отложить, пока малыш не подрастет.
Она произнесла эти слова с сожалением. Конечно, предстоящее рождение ребенка ее радовало, но одновременно и пугало, и немалую роль в этом играло то, что ее собственные родители были не лучшей моделью для подражания.
– А какие у тебя отношения с отцом? – спросила Марни, вспомнив, что Леандро редко заговаривал об этом. – Ты же говорил, что он воспитывал тебя после ухода мамы.
– Меня воспитывали многочисленные няни и воспитатели, и их отдельной заботой было выявлять на разных стадиях моего детства те качества, что отец хотел искоренить во мне, как в наследнике Виалли.
Леандро шутил, но Марни вспомнила ту его детскую фотографию, что висела на стене на лестнице, и одиночество, что читалось в его глазах.
– Не похоже, что твой папа тебя любил, – отозвалась она.
– В мире есть всего две вещи, что Сильвестро способен любить: деньги и власть. Он хотел получить меня вовсе не оттого, что ему нужен был сын, родственная душа. Он всего лишь хотел обрести контроль надо мной. Мы часто спорили, и я бы не сказал, что в наших отношениях была – или есть – любовь.