Шаги директора в тишине кабинета звучали зловеще.
Остановившись возле стола, Вячеслав положил кошку на столешницу, но руки убирать не спешил. Олеся не видела его лица, только ухоженные длинные пальцы, касающиеся статуэтки. Вот он затронул лобастую головку, затем, поглаживая, прошелся по шейке, спинке, хвостику потом обратно. Туда-сюда. Туда-сюда. Еще немного и Олеся не удивилась, если бы услышала басовитое урчание глиняной британки.
«Наверное, такими пальцами удобно ласкать женщину» – внезапно подумала она.
Тут же сама себя одернула, но успела детально представить и моментально покраснела. Резко отвела взгляд от ладоней Орлова и стала смотреть в сторону.
– Будьте осторожны, Олеся Александровна, – голос Вячеслав прозвучал ровно, но она все равно ощущала угрозу. Или может быть, только подыграла подсознанию, при первой встрече, нарисовавшему директора чудовищем.
– Да, конечно, – проговорила она, поднимая глаза. – Я не хотела.
– Извиняю, – царственно кивнуло начальство и, отвернувшись, направилось к себе.
Мысленно поблагодарив Галинку за «хороший» подарок, Олеся разогнулась и, приняв более удобную для сидения позу, решилась посмотреть на коллег. Девушки глядели с презрением, всем видом показывая, насколько возмущены и разгневаны ее поступком. Всеобщая жажда мести за едва ли не свершившееся покушение буквально витала в воздухе. Смирнова даже опешила, прочитав эмоции на лицах сослуживиц.
Внезапно она почувствовала тяжелый взгляд. Скосив глаза, увидела, что Орлов остановился на пороге и теперь смотрел на нее в упор.
Заныл копчик, предвещая неприятности.
– Ах да, совсем забыл. К десяти подойдет один мой хороший знакомый, ему требуется помощь. Олеся Александровна, будьте добры, проконтролируйте, – приказал директор и уже окончательно скрылся за дверями кабинета.
Градус женской ненависти тут же увеличился в геометрической прогрессии. Смирнова судорожно сглотнула и, не придумав больше ничего путного, спряталась за монитором. Злополучная кошка, от греха подальше, была отправлена в стол.
Спустя полчаса пискнул мобильник, докладывая о смс-ке. Олеся вытащила аппарат и, прочитав сообщение от Галины, погрузилась в раздумья.
«Зайди ко мне. Плиз!» И грустный смайлик в конце фразы, явно добавленный для того, чтобы донести до нее стремление подруги к перемирию. Галина впервые сама шла на мировую, но Олеся не торопилась принимать ее предложение. В душе продолжала бродить обида из-за предательства, мешая размышлять здраво.
Попробовав абстрагироваться от личных переживаний, она решила взглянуть на ситуацию глазами подруги. Выходило не особо хорошо, но кое-что все-таки получилось. И из этого кое-чего вырастал малоприятный вывод: если Галкины выводы верны, то в таком случае она, Олеся просто не имела никакого морального права осуждать ее и хоть как-то препятствовать планам. Скорее, наоборот, должна была всячески способствовать скорейшему осчастливливанию бедняжки.