Олеся всхлипнула.
Получалось, она все-таки извращенка. Тогда стоило ли обижаться на Димку? Он, по крайней мере, не выносил «радости» за порог. Пытался сдержать наклонности, она же, с маниакальным упорством отрицая очевидное, лишь позволила им вызреть, развиться без контроля. И сегодня, вообще, выпустила на свободу, разрешив доминировать над собой.
А еще Олеся вдруг с четкостью поняла, несмотря на грядущий развод, она продолжала любить мужа. С той же горячей страстностью, что и много лет назад. И это добавляло в ее копилку еще одну, далеко не маленькую порцию переживаний.
Фары автомобиля высветили знакомый подъезд. С трудом найдя в сумочке деньги за проезд, Смирнова отдала плату водителю и выбралась наружу. На негнущихся ногах преодолела путь до дома и застыла возле дверей.
Из-за насыщенных событиями дней она совершенно потеряла счет времени. И когда следующая смена Дмитрия просто не помнила. А так хотелось, чтобы именно сегодня он отправился на работу. Тогда и ей не пришлось бы ничего объяснять: ни свое отсутствие, ни решение, ни выбор.
Олесе повезло, ее желание сбылось, супруга дома не было. Она нашла только новую записку на столе, слово в слово дублирующую старую. Скабрезная картинка отсутствовала, говоря о том, что муж-таки сюда заходил.
Бросив смятый лист в мусорное ведро, Смирнова на автопилоте посетила душ. Руки слушались плохо, потому она просто постояла под горячими струями. К сожалению, вода не помогла обрести душевное равновесие. Оставалась одна надежда на длительный сон. Поэтому, даже не размотав полотенца, Олеся упала в кровать и, к счастью, практически сразу же вырубилась.
А ночью опять пришел невидимый маньяк. Каким-то шестым чувством, Олеся поняла, это – не муж, а именно ее персональный мучитель. Впрочем, после сегодняшних приключений, Смирнова восприняла его визит как нечто само собой разумеющееся. И даже не сопротивлялась.
Зачем?
Уж если суждено сделаться постельной игрушкой невидимки, пусть так и будет. У нее просто не осталось больше сил. Предел прочности оказался не бесконечен. Слишком многое навалилось, погребя, словно под лавиной. Усталость не столько телесная, сколько душевная снизила порог восприятия, позволяя Олесе остаться безразличной к первым прикосновениям призрачной длани.
Но лишь на короткий срок.
Невидимка больше не скрывался, не притворялся Дмитрием, как в прошлый раз. Он действовал, словно хозяин, господин, полностью уверенный в безнаказанности своих поступков и слабости жертвы.
Одеяло было отброшено в сторону. Полотенце, успевшее за время сна размотаться, столь же красиво унеслось на пол. Олеся даже не вздрогнула, лишь отстраненно проследила за ожившими предметами, будто происходящее ее совсем не касалось. Вот только призрачному маньяку такая апатия не понравилась. Что он и доказал, лишив ее этого последнего и единственного оружия.